— Тебе ж как на блюдечке преподнесли, а ты?!. Да я б с закрытыми глазами…
Фома был коротконог и обычно, чтобы поспевать за краями, играл чуть впереди, почти в офсайде; оттянувшись же по указанию Игоря, он безнадежно опаздывал и вынужден был бороться за мяч в самой толчее. Тем более это было обидно, что у ворот он играл на редкость хладнокровно и, замкни Витькину передачу он, гол был бы наверняка.
— Остынь! — крикнул Витька, пробегая, и потянул Фому за рукав. — Оттянулись!
У центра они остановились, но мяч все еще был за полем. Сквозь кустарник виднелись белые футболки, толпившиеся вокруг одного из посаженных вдоль дорожек деревьев и швырявшие вверх палки и камни. Мяч застрял у самой макушки и издали был хорошо виден, но точному броску снизу, очевидно, мешали ветки.
Воспользовавшись передышкой, подбежал Прыщ.
— Рыжий, скажи ты хоть ему! Стоит столбом и ни с места. На меня двое выходят, ему ору: «Арбуз, Арбуз!..»
— Потом, — отмахнулся Витька, — в перерыве. Давай на место, сейчас выбьют.
А Фома крикнул в спину убегавшему Прыщу:
— Чего ж ты его так невежливо — Арбуз?! Помнишь, что Чир велел? Ты его Мишенькой покличь — враз отзовется.
Прыщ будто запнулся и в изумлении повернул голову:
— Так то ж Чир! А мне-то чего — свой же парень…
…«Не нужен, не нужен!» — жужжала над ухом оса. Пока еще нужен, пока не вернется тот и не займет своего места. А до тех пор его будут таскать за собой, затыкая самими же проделанную дыру, и срывать на нем злость, взваливая на него свой же грех. Может быть, лучше уйти, не дожидаясь? Это будет чувствительный удар. Но только представив, как он в кругу ребят сообщает о своем решении, Мишка почувствовал, что покрывается мерзким, липким потом. Можно и просто уехать, никому не сказав, но ведь когда-то придется вернуться.
Справа что-то творилось, истошно орал Леха, приплясывая у штанги, а Мишка стоял неподвижно, не замечая ни сместившейся к их воротам игры, ни людей у поля, показывающих на него пальцем…
Свистка Витька не слышал. Его как раз прижали в углу, и, стоя спиной к полю, оттесняя защитников выпяченным задом, он извивался угрем, пытаясь найти щелочку, чтобы вырваться или прострелить. Почувствовав, что напор сзади ослабел, он, извернувшись, проскочил назад и навесил в штрафную; но обе команды уже уходили с поля, и мяч подобрал судья.
Он все-таки убегался за эти полчаса и, трудно переставляя отяжелевшие вдруг ноги, направился к ближайшей скамейке, но Игорь, избегая непрошеных советчиков, уже спешивших обступить игроков, повел их дальше, за кусты, высаженные в три линии параллельно дорожке. Продравшись сквозь гибкие, переплетшиеся ветки, они тут же повалились на траву. Фома неодобрительно покосился на Витьку: «Зазеленишь», и сам ложиться не стал, вытащил из заднего кармана мятую четвертушку газеты, расправил по траве и аккуратно примостился на одно бедро. Витька выждал, пока Фома окончательно устроится, перекатился ему за спину и взвалил ноги тому на плечи.
— Погоди, — протянул он, когда Фома дернулся сбросить, — потом поменяемся.
Игорь, открыв сумку, раздавал желающим полиэтиленовые фляжки.
— Только прополоскать! Слышишь, Валет?
Фома, не оборачиваясь, поднял фляжку над головой, но Витька не шелохнулся, и он передал воду дальше.
— Ну что же, парни, — переступая через ноги, Игорь вошел в центр и заговорил, окидывая взглядом раскинувшихся на траве ребят, — пока все ничего. К нападению особенных претензий у меня нет. Рыжий вообще выше всяких похвал (Витька досадливо поморщился), оттянул на себя двоих и тех делает. Алик… Алик тоже нормально, только голову чаще поднимай, особенно с мячом. В центре похуже. Опаздываешь, Фома. А ты, Костя, поаккуратней — половина передач чужим. А так, повторяю, ничего. Конечно, должны были по крайней мере два им вкатить, ну да замнем для ясности. Будем считать, что примерялись. Они, кстати, тоже лопухи. Могли и не два засадить, а дважды два. С защитой разговор особый, а первым делом о тебе, вратарь. Чудом же не забили. За каким чертом тебя в толпу понесло?! Ворота бросил и в поле побежал. Хорош, полкоманды…