Потому что живое обладает магнетизмом.
Конечно, не каждый клиент вызывает настолько сильные чувства. Но сочетание «именно такой как надо» внешности и характера, плюс собственный голод в текущий период жизни, плюс доверительная ситуация — может ошеломить даже опытного терапевта. Любого.
И последнее, что хочется сказать про аддиктивное поведение в терапевтических отношениях.
Во многих заступах в злоупотребление мотив равенства «двух взрослых людей» и мотив «он сам предложил/она сама предложила», «у нее/у него есть как минимум половина ответственности» очень силен.
И если/когда вы перестанете сопротивляться искушению, вы скажете себе именно это:
«
Правда же заключается в том, что именно настойчивое желание
Это зачастую и есть история травматического расщепления:
Суть травматического расщепления (дефицита Единства[10]) в том, что части личности действуют, как бы не зная о существовании друг друга — поэтому вопрос добровольности и выбора здесь очень сомнителен. Беспомощность, связанная с травмой, вытесняется и пытается заместиться контролем. Отщепленная часть действует, не «оповещая» здоровую часть, и может казаться, что клиент прекрасно все осознает. Помните, в первой части книги в клиентских интервью героиня говорила, что совершенно сознательно продумывала соблазнительное поведение — и в то же время какая-то часть ее личности была в ужасе от того, что происходит, а другая часть испытывала гнев и отвращение к ответным реакциям терапевта.
Заботливое, романтическое или соблазнительное поведение клиента — это защитная реакция, копинг-стратегия[11] Выжившей части личности, цель которой — держать боль под замком и не допускать ее обнажения.
Как птица отвлекает змею от гнезда, так контролирующая часть личности отвлекает внимание от раненой части, не давая к ней прикоснуться.
Выжившая часть личности — Мерилин Мюррей называет ее также «Контролирующий ребенок» (а две другие Плачущий ребенок и Естественный ребенок) — может быть внешне беззащитной, покорной (как «дева в беде» или «заблудившийся мальчуган»), а может быть грандиозной, пленяющей терапевта своей силой, красотой и витальностью («вечно юный бог» или «богиня»). Но важно помнить, что это паттерн, прикрывающий хрупкость, каким бы взрослым и осознанным он ни казался, и цель терапии — сделать этот паттерн осознаваемым. Пока мы очаровываемся великолепием или умиляемся наивности, Плачущий ребенок — тот, кто действительно нуждается в помощи — заперт в темной комнате.