Любит или не любит? Об эротическом переносе, контрпереносе и злоупотреблениях в терапевтических отношениях,

«Из какого возраста ты сейчас это рассказываешь?»

«Когда это происходило, сколько тебе было лет?» «Какой ты был/а в этом возрасте? Как выглядел/а?»

«Если бы ты сейчас говорил/а со мной именно из этого возраста, что бы ты сказал/а?»

Верить Выжившей части в ее аддикции, принимать ее за чистую монету — значит закрывать глаза на страдания Раненой части и потребности Здоровой части.

Соблазнительный клиент не вожделеет терапевта, увы. Он защищается от подлинного контакта, игнорируя саморазрушение, которым будет платить за это. Соблазняющийся терапевт становится сообщником его аддикции — и попадает в собственную.

Поиск решения

Ключевым инструментом для распознавания зависимости и аддикции (собственной и чужой) является первичная актуальная способность Контакт. Контакт — это вершина нашей способности познавать, чувствовать и понимать другого и самих себя, основанная на развитии высших психических функций: в частности, на такой структуре психики, как Theory of mind — по-русски ее можно назвать Теорией Другого.

И Лев Выготский, и Жан Пиаже, исследовавшие и открывшие это новообразование, описывают серию опытов с детьми, подобных вот такому.

Смотри какая коробочка, — говорят ребенку, показывая коробку из-под печенья. — Как ты думаешь, что в ней лежит?

Ребенок видит картинку на крышке и простодушно отвечает:

— Печенье!

Но в коробке оказывается не печенье, а карандаши.

— Давай снова закроем коробочку и позовем сюда твоего друга. И тоже спросим его: что в коробочке. Давай? Как ты думаешь, что он нам ответит?

— Карандаши! — уверенно говорит малыш, не знающий еще, что его опыт, его знания, его чувства заперты внутри его «черного ящика», и недоступны никому, пока он как-то не проявит их наружу; что в жизни существует одиночество и боль невысказанности, что многие люди, наделенные особым талантом, сотни лет пытаются выразить полностью эти чувства, эти мысли, этот опыт, чтобы, прикоснувшись, каждый человек мог бы узнать в нем себя и быть ошеломленным мыслью: «Всё во вселенной — об одном и том же… и все мы — одно, и все мы разные».

Ну так вот. «Карандаши», — уверенно говорит малыш. И только между четырьмя и пятью годами его уверенность трескается и дает место открытию: «моя голова не прозрачная, я могу утаивать своё в себе».

Но до преодоления детского эгоцентризма и ясного осознания, что головы других людей — такой же «черный ящик», что мои чувства, потребности, идеи, правила совершенно не обязательно совпадают с тем, что внутри других людей, и что каждому дорого своё — до этого должно пройти еще несколько лет… А у некоторых людей — вся жизнь.

У животных нет этого дара: высшие приматы научаются ему лишь чуть-чуть.

Познание другого как действительно Другого, познание себя как Незнакомца внутри меня — это и есть Контакт. Вершина эмпатии, в которой эмоциональный отклик соединяется с рациональным познанием: не детское «что бы я почувствовала на твоем месте», а зрелая способность представлять, что чувствует на своем месте Другой: в своей ситуации, в своей картине мира, в своих ценностях и организации личности — и переживать это. Отделяя при этом свои переживания от переживаний Другого.

Удивительная способность человека, которой мы пользуемся реже, чем хотелось бы…

Где дефицит Контакта — там множатся проекции: мы естественно приписываем другим наши желания, страхи, ценности и смыслы, ведь Я — это точка отсчета и мерило для каждого человека. Мы легко и не задумываясь полагаем, что если мы кого-то вожделеем, то и нас в ответ вожделеют (просто не умеют или не хотят показать), а если мы кого-то ненавидим, то и нас ненавидят в ответ. Этот детский эгоцентризм существует «в настройках по умолчанию», и только с развитием личности мы учимся видеть себя и других иначе.