Ностальгия

Процедура имплантации проста и безболезненна. Ее проводят вместе с выдачей гражданского удостоверения. Равнодушный полицейский офицер подносит блестящий пневмопистолет к твоей руке, пшик — и все. Капелька металла прочно сидит под кожей.

Тысячи сканеров реагируют на нее каждый день, отмечая наши перемещения. В супермаркетах, лавочках, банках, полицейских участках. Даже в жилых секторах есть датчики. Неприятное чувство, что за тобой все время наблюдают, быстро притупляется. В конце концов, в Сан-Антонио трудно уединиться. Ты все время на виду. Какая разница, когда на тебя смотрит одной парой глаз больше?

Это кажется странным, но для герильос тотальная слежка не помеха. То ли они научились экранировать свои датчики, то ли подделывать, но случаев задержания полицией кого-то из партизан я не припомню. Скорее всего, они этих чипов просто не носят. Или каким-то образом удаляют.

Вообще полицейские не такие идиоты, чтобы за просто так связываться с городскими партизанами. Все знают, сколько проживет коп, поднявший руку на члена НОАШ. И сколько проживет его семья. Иногда полиция все же проводит карательные рейды и облавы на подземных уровнях. Да и то в масках и под контролем Имперской службы Безопасности. То ли герильос знают о готовящихся акциях, то ли им просто везет, но облавы обычно заканчиваются впустую. Бывает, отряды копов попадают в хорошо организованные засады. Чего-чего, а стрелять из-за угла и в спину герильос мастера. А копы очень не любят, когда по ним стреляют в упор. И потому на некоторых уровнях полиция не показывается по нескольку лет. Датчики системы слежения там почему-то давно не работают.

Когда однажды вечером в тамбуре лифта ко мне протиснулся мой бывший одноклассник Антонио и сообщил, что со мной хотят потолковать о важном деле очень серьезные люди, мне сразу показалось, что Имперская армия — не самый худший из вариантов.

— …Не нужно на меня смотреть, Артур, — предупреждает голос за спиной. Голос спокоен и доброжелателен. Как у капеллана.

— Хорошо, сеньор.

Смотрю в выщербленный тысячами ног пол под ногами. Двое ненавязчиво сжимают мои бока, не давая уйти в сторону или повернуться. Через тонкую ткань комбинезона чувствую тепло их тел. От них не слишком хорошо пахнет. Приходится терпеть.

— Ты знаешь, о чем мы с тобой хотим поговорить? — Голос делает ударение на «мы».

— Нет, сеньор.

Ручеек толпы обтекает нас. Никому нет дела, что тут происходит. Может, грабят кого-то. Или убивают. А может, пара-тройка друзей встретились и решили поговорить. Всем наплевать. В Сан-Антонио любопытство — ненужное чувство.

— Тебя рекомендовали кандидатом в нашу ячейку несколько товарищей. Что ты думаешь об этом?

— Я… не знаю, сеньор. Я об этом как-то не думал. Я просто ищу работу. — Горячие бока стискивают меня плотнее. Прижимают к стене. От кислого запаха их тел становится трудно дышать.

— Правительство не имеет никакой альтернативы, кроме как быть причастным к проведению репрессий. Полицейские облавы, обыски в квартирах, аресты невинных людей и подозреваемых, облавы делают жизнь на Шеридане невыносимой. Имперская диктатура осуществляет массовое политическое преследование. Политические убийства и полицейский террор становятся привычными, — говорит голос.

Я не понимаю ни слова. Словно человек за спиной говорит на другом языке. Понимаю только, что мне отчаянно хочется жить. Что-то подсказывает мне, что война за светлое будущее затянется надолго.

Молчание затягивается. Типы по бокам угрюмо сопят. Крутят черными кудрявыми головами. Они что, прямо на помойке питаются? Струйка холодного пота стекает между лопатками.

— Ну так что ты решил? — наконец интересуется голос.

— Сеньор, я сын простого рабочего. Я не разбираюсь в политике, — лепечу я в шершавый бетон.

— Это не беда, — успокаивает голос. — Тебя научат разбираться во всем, что тебе понадобится. Нам нужны люди, имеющие светлые головы и политическое и революционное побуждение. Тебя ОЧЕНЬ хорошо рекомендовали.

— Конечно, сеньор…