Патрология. Период Древней Церкви. С хрестоматией

Заслуживает внимания и антропология свт. Мелитона, а также его учение о грехе. Адам передает в наследство своим детям поврежденную грехом человеческую природу. Сильным поэтическим языком изображает святитель духовную и телесную смерть, поглощающие согрешившего человека. Образы тюрьмы, рабства, тирании, неустроенности, тени смертной и прочих подобных фантомов, пленяющих человека, противопоставляются святителем той свободе, которую приносит Христос.

«Человек <…> выброшен в этот мир, как в тюрьму для осужденных» (п. 48. Хрестоматия, с. 418);

«Осталось от него наследство детям его. Ибо он оставил в наследство детям не чистоту, но блуд, не нетление, но тление, не честь, но бесчестие, не свободу, но рабство, не царство, но тиранию, не жизнь, но смерть, не спасение, но гибель. Ужасной же и страшной стала гибель людей на земле. Ибо вот что тогда случилось с ними: они были похищаемы тиранствующим грехом» (п. 49–50. Хрестоматия, с. 418–419);

«Грех <…> готовил ей [смерти] в пищу тела мертвецов» (п. 54. Хрестоматия, с. 420);

«Человек был разделяем смертью. Ибо новое несчастье и пленение объяло его. Он был влеком, как пленник, тенью смертной, и образ Отца лежал заброшенный. Именно по этой причине совершилось в теле Господа таинство Пасхи» (п. 56. Хрестоматия, с. 420).

Находим мы у святого Мелитона и отголоски того антиномического богословия, которое столь характерно для свщмч. Игнатия Антиохийского (см. п. 8.4.1 настоящего учебника), – тему жизни и смерти в ее парадоксальном измерении, где человек убивает Бога, но сам оказывается мертвецом в безжизненном «пространстве» своего богоотвержения. Таковым, предназначенным к смерти, оказывается израильский народ, отвергший своего Бога.

«Повесивший землю – повешен. Распростерший небеса – распростерт. Утвердивший все – утвержден на древе. Владыка – оскорблен. Бог – убит» (п. 96. Хрестоматия, с. 429);

«Ты же не оказался Израилем, потому что не увидел Бога» (п. 82. Хрестоматия, с. 426);

«Бесценны Его дары тебе. Ты же, не оценив их, воздал Ему неблагодарностью, воздал Ему зло за добро, и скорбь за благодать, и смерть за жизнь, за что и должно было тебе умереть» (п. 90. Хрестоматия, с. 428);

«Ты убил Господа – и погребен в земле. И ты лежишь мертв – а Он воскрес из мертвых» (п. 99–100. Хрестоматия, с. 430).

В целом, повторим, христология и сотериология свт. Мелитона предваряют концепции другого, еще более известного святого III века, свщмч. Иринея Лионского. Решая несколько различные исторические задачи, стоявшие перед Церковью в то время (периферийные по отношению к центральной апологетико-миссионерской задаче, но оттого не менее важные), оба святых послужат делу развития христологического догмата. И антииудейская направленность гомилии «О Пасхе», и антигностическая направленность «Пяти книг против ересей» святого Иринея Лионского поспособствуют также выработке единого сотериологического богословия, которое впоследствии будет использовано и продолжено другими святыми (свв. Афанасий Великий и Кирилл Александрийский) для решения совершенно иных историческо-богословских задач (см. том II нашей «Патрологии»), – триадологических и христологических.

Тема 14

Священномученик Ириней Лионский

14.1. Сведения о жизни

Святой Ириней Лионский, принадлежа к эпохе апологетов и даже завершая саму эту эпоху, в своем творчестве уже значительно выходит за ее пределы. Слово его было нацелено не на диалог с внешним миром, но – на борьбу с внутренним врагом: не привлечение язычников в Церковь, но отсечение от нее еретиков – та задача, которая на протяжении всей эпохи апологетов находится как бы в тени миссии, но оттого не становится менее важной. Исполняя ее, святой Ириней становится крупнейшим богословом периода апологетов, занимает место, подобное тому, какое занимает среди мужей апостольских свщмч. Игнатий Антиохийский или впоследствии, среди богословов и учителей III века, будет иметь Ориген.

Родился святой в Малой Азии, вероятно, в Смирне, с которой было связано время его возмужания как христианина и богослова; в греческой христианской семье. Год его рождения точно не известен, приблизительно между 130 и 140 годами или несколько ранее. Огромное значение для формирования духовного облика и взглядов святого имел свщмч. Поликарп Смирнский, которого он долгое время знал лично (был его учеником, а потом и сотрудником), знаменитый муж апостольский и ученик апостола Иоанна Богослова; не меньшее влияние оказали на него и пресвитеры Смирнской Церкви, среди которых было много замечательных людей. Очевидно и значительное (если не сказать, огромное) влияние на формирование взглядов св. Иринея выдающегося богослова старшего поколения его времени – свт. Мелитона Сардийского. Итак, св. Ириней получил прекрасное духовное и богословское воспитание, сделавшее из него подлинного богослова. Следующими словами, полными любви, вспоминает святой Ириней о своем главном учителе и о времени своей молодости:

«Я мог бы описать даже место, где сидел и разговаривал блаженный Поликарп, могу изобразить его походку, образ его жизни и внешний вид, его беседы к народу, как он рассказывал о своем общении с Иоанном и прочими самовидцами Господа, как он припоминал слова их и пересказывал, что слышал от них о Господе, Его чудесах и учении. Так как он слышал все от самовидцев жизни Слова, то он рассказывал согласно с Писанием. По Божией милости ко мне, я и тогда еще внимательно слушал Поликарпа и записывал слова его не на бумаге, но в моем сердце, – и по милости Божией всегда сохраняю их в свежей памяти» (Евсевий Кесарийский. Церковная история. V.20.4–8).

В то время Малоазийские Церкви поддерживали тесные связи с дочерней Галльской Церковью, имевшей епископскую кафедру в Лионе. Первый Лионский епископ священноисповедник Пофин (как и св. Ириней, ученик святого Поликарпа Смирнского) прибыл из Малой Азии в Галлию около 160 года. Туда же, по стопам многих малоазийских христиан и с благословения своего учителя Поликарпа, будучи уже в сане пресвитера, прибывает и святой Ириней. Он становится близким сотрудником святого Пофина, а затем и его преемником (св. Пофин в возрасте 90 лет умирает в темнице при одном из гонений императора Марка Аврелия). Точное время прибытия святого Иринея в Лион неизвестно; известна лишь дата его поставления на Лионскую кафедру – 178 год, следующий после смерти св. Пофина.

Как до, так и после своего поставления во епископы святой совершает поездки в Рим или иным образом сносится с Римской Церковью (есть свидетельства даже самой первой такой поездки св. Иринея вместе со св. Поликарпом Смирнским около 154 года), что свидетельствует об органических связях этих кафедр, Лионской и Римской. Вообще, став Лионским епископом, святой Ириней оказывается как бы на стыке двух культур, двух традиций: малоазийской (восточной) и римской (западной). Этот симбиоз проявится как в его богословии (впитавшем элементы обеих традиций), так и в той роли миротворца между Римской и Малоазийскими Церквами, которую ему предстоит сыграть впоследствии.

Обстоятельства миротворчества св. Иринея, оправдавшего им свое имя («Ириней» переводится с греческого как «мирный»), таковы. Около 190 года между Римским епископом св. Виктором и Малоазийскими Церквами разгорелся спор; причиною его были две календарные практики празднования Пасхи, восходящие к двум традициям, причем обе они почитались апостольскими (синоптиков, с одной стороны, и ап. Иоанна Богослова, с другой). В христианском мире позиция Малоазийских Церквей оказалась в меньшинстве, и вопрос стоял уже о прекращении общения между Церквами из-за неуступчивости Римского епископа: наличие подобных разногласий казалось ему недопустимой несообразностью. Святой Ириней не только угасил спор, показав и доказав святому Виктору, что подобное «разногласие… [лишь] утверждает единство веры» (Евсевий Кесарийский. Церковная история. V.24.16–17), но и обозначил точки соприкосновения, возможность примирения обеих позиций.