Море играет со смертью

Вспоминать то время до сих пор было трудно – Марата словно кружил водоворот, черный, могучий, беспросветный. Майоров просто существовал, отстраняясь от реальности, мало что запоминал, доверил все своим адвокатам. Он хотел представить, что это просто сон…

А Ксения не дала ему такой возможности, эту партию она планировала отыграть до конца. Она приходила к нему и кричала о своей ненависти. Он пытался узнать, за что. Она не объясняла. Она вопила, раскрасневшаяся, как будто безумная. Он понимал, что это не ложь и не каприз момента. Это была абсолютная, застаревшая ненависть, он был врагом – и кому? Родному человеку! Его впервые ненавидели так сильно и искренне, а он, как последний дурак, все повторял этот беспомощный вопрос:

– За что?

После первого шока пришла вторая волна – с пониманием того, как много он потерял, поддавшись на эту ложь. Он отказался от театра. Он жил с женщиной, которая его ненавидела. Он почти начал ненавидеть себя – из-за ежедневного чувства вины. У него не было детей… он чуть не потерял способность однажды получить наследников! Потому что он верил…

Впрочем, победа Ксении стала не абсолютной, кое в чем бывшая супруга оказала себе медвежью услугу. Доказав в суде, что дети не от Марата, их мать лишила себя права на алименты; адвокаты добились исключения его имени из свидетельств о рождении. Ксения бы и вовсе осталась ни с чем, если бы Марат не назначил ей добровольное ежемесячное пособие – то самое, которое журналисты окрестили «копеечными для звезды такого уровня алиментами». Он платил бывшей жене, чтобы она никому не сообщала о том, что дети не его.

Марат не боялся этого разоблачения. Оно даже пошло бы ему на пользу: поклонники восприняли бы его как жертву и всю свою злость обратили на Ксению. Но именно этого он и не хотел – чтобы вместе с ней пострадали дети, которые неизбежно почувствуют преследование матери. Он знал, что они, куда более уязвимые, чем здоровые дети, не выдержат. Он надеялся спасти их хотя бы так, раз Ксения больше не подпускала его к ним.

Развод состоялся, но бывшая жена не оставляла Марата в покое.

Она рассказала ему, от кого родила детей. Настоящим отцом оказался грузчик из магазина, расположенного возле театра, в котором они оба когда-то служили. Ксения с необъяснимым садистским наслаждением описывала, какой он алкаш и наркоман, школу так и не окончил, дважды сидел… И детей такого существа воспитывал Марат! Звезда первой величины! Что, кончилась звездность?

Бывшая жена присылала ему видео с плачущими детьми. Марат понимал, что она не издевалась над ними, просто выжидала, когда они заплачут сами – дети были непростые, такое случалось часто. Но никакое понимание не уберегало его от боли. Он любил их много лет – и не мог вот так, одним махом, забыть. Ему было жаль их, а он ничего не мог сделать. Он показывал ролики службе опеки, в доме Ксении проводили проверки, но настоящих нарушений не находили. Она за такие попытки вмешаться мстила новой ненавистью и новыми роликами. Чтобы прервать этот круг, Майоров заблокировал ее везде и всюду, отнял у нее столь желанную аудиторию. Это помогло: она перестала снимать видео.

Ксения была озлобленной, но далеко не безумной. Она вовсю пользовалась своей недолгой популярностью после развода: участвовала в ток-шоу, давала интервью всем, кто только предлагал. Не бесплатно, разумеется. В этих интервью она щедро поливала бывшего мужа грязью, но и о договоре не забывала. О том, что дети не от него, широкая общественность так и не узнала. Его считали подлецом и предателем, зато Ксению и детей оставили в покое.

Марат не любил рассказывать об этом, потому что ему до сих пор было больно. Раньше – больше, и он хватался за любую возможность забыться. Правда, он никогда не терял над собой контроль и не вредил карьере, потому что только карьера у него и осталась. После того, что сотворила с его жизнью Ксения, он доверял разве что старым проверенным друзьям. Новых людей Марат пускал в свой мир неохотно – новые люди могли оказаться посланниками от нее или ее копиями.

Он понимал, почему Полина поверила в этот бред. Марат ведь сам сделал все, чтобы люди верили! И все же от того, что на обман поддалась именно она, было чертовски обидно.

Хотя…

Может, и не поддалась? Не до конца так точно? Он вспомнил, как она смотрела на него той ночью, когда будто бы мысленно судила. Нельзя сказать, что она сразу же ухватилась за общедоступную ложь. Полина сомневалась в нем, и уже этим сомнением она заслужила право знать больше, чем остальные.

Она и теперь смотрела на него молча, и за темно-зеленым стеклом ее глаз Марат не мог прочитать ровным счетом ничего. Да он и не пытался, если честно. Он устал. Иногда слова утомляют больше, чем самая сложная работа.

– Знаешь, ты ведь неплохо разбираешься в людях, – задумчиво сказал он. – Я это сам видел! Иногда читаешь их лучше, чем они себя. Вот ты можешь сказать мне, за что она ненавидит меня? И годами ненавидела! Жила со мной, спала со мной – и ненавидела… За что?

Ему никогда не отвечали на этот вопрос честно. Иногда бросались обвинять Ксению во всех смертных грехах, поверхностно и неискренне, иногда признавали незнание сразу, иногда просто молчали.

Но Полина молчать не стала.

– Я не знаю Ксению лично, поэтому мои ответы не будут хоть сколько-то точными. Но я могу предположить.

– Тогда предположи… Если, конечно, это не будет что-то вроде «она сука бездушная, а ты зайчик».