Читала она!
— А не могла бы ты, Белоснежка, эти цели и для меня озвучить? А то с тобой двигаться наугад чревато.
Ее изящные плечи затряслись в беззвучном смехе, и меня как будто стало попускать. Пусть до этого и не ощущал, что напряжен. С чего бы?
Полина искоса глянула на меня, и снова, как тогда в подсобке, во рту пересохло, а губы закололо мелкими частыми разрядами от желания ощутить под ними ее мягкость и вкус, от которого я мигом дурел. Похоже, не выработался у меня условный рефлекс с первого пинка по яйцам. Да и слава богу.
— Вот уж не думала, что у вас, мистер Первый соблазнитель всея Сейшел, есть какие-то сомнения в том, для чего в ваш дом может прийти женщина на ночь глядя. Хотя в твоем случае время суток и день недели роли не играют, да?
— Да? — Смысла последней фразы почему-то не уловил, но если «да», — это про секс как можно скорее, то я на все согласен. — Между прочим, мы можем срезать дорогу через пляж. — И я там знаю одно местечко на полпути с прекрасным таким пирсом. Там сейчас никого не должно быть, и я готов быть снизу.
Полина остановилась, посмотрев на этот раз прямо в лицо, и только тогда до меня дошло, что последнее я сказал вслух. Да что, на хрен, со мной такое, стоит ей оказаться достаточно близко? Почему мой рот изрыгает то, о чем лучше помолчать? Утром вон можно же было не обострять, вывернуться, зубы заговорить, зацеловать, ерунда же делов! Но нет, гребаный гордый морской волк Марк Зарицкий ни под кого гнуться не намерен и с презрением отвергает даже намек на возможные претензии на права и свободу его члена хранить вечную независимость. От которой тот тут же и отказался, вероломная безмозглая штуковина! И остался членоправозащитник Марк в дураках. Прискакал пороги обивать и крыльцо задницей проминать. Не морской волк уже, а какой-то кобель околоводный.
— А давай, показывай, где твой суперподходящий для перепиха на ходу пирс! — махнула в воздухе рукой моя форелька, будто что-то окончательно отсекая от себя и отворачиваясь. — Куда идти-то?
То есть опять скандала никакого не будет? Даже сейчас, когда я и сам четко осознаю, что заслужил его или хотя бы несколько нелицеприятных фраз уж точно.
— Слушай, Полин, чтобы совсем уж закрыть тему с тем недоразумением в баре и она не портила нам все…
— Зарицкий, никто эту тему и не поднимает. Я уж точно.
Ладно, сейчас самое время схохмить или ляпнуть заводящую пошлость. Но мой мозг позорно буксовал. Не знаю почему. Вроде было даже в самой походке Белоснежки что-то, что делало все мои замыслы оправдаться (невиданное, бля, дело!) бесполезными. Не имеющими никакого сраного значения. Но ведь бабам всегда нравится, когда мужик оправдывается. Признает вину даже там, где ее нет. Извивается, как уж, в попытке найти ту самую выигрышную комбинацию слов на миллион.
— Однако ты точно поднимала ее там в баре. — Сука, ну вот и на хрена я продолжаю? Сказала — пофиг ей. Радуйся, придурок! — Мои шары это подтверждают.
— Вот, кстати, у этих самых твоих шаров мне стоит попросить прощения. И я это намерена обязательно сделать, — ухмыльнулась рыбка моя с намеком на циничность. Где Полина и где циничность, но вот же оно. — Они пострадали почти безвинно.
— Да неужели?
— Ага, зацепило их случайно, пока моя дурацкая романтичность билась в предсмертных судорогах. — Она стремительно опустила руку на мою ширинку, огладив пострадавших, и меня прямо качнуло. Вот только сам не понял куда сильнее — вперед, в ее ладошку плотнее вжаться, шипя сквозь зубы «да-а-а, еще, детка» или от нее из-за совсем чуждой для моей Белоснежки волны колючего холода.
— Это ты к чему?
— К тому, Зарицкий, что, как в стишке, мужчины нужны разные. Одни лишают тебя невинности фактически, другие разбивают сердце и надежды, третьи это самое сердце собирают по-новому, осколками теперь наружу, избавляя от идиотской, никому не нужной сентиментальности. За что я тебе весьма благодарна. Внезапно поняла, что именно вот такая конструкция сердца, состоящая из одних острых граней наружу, об которые кто хочешь изрежется в хлам, но до тебя не доберется — идеальна.
— Ну… — Сука. — Рад быть полезным.
Глава 23
ebooksa