Атаманова казна

Вздохнув, Туманов начал перемещаться ближе к центру предстоящих событий, прикрываясь кустами и деревьями. До священника и его подопечной, оказавшихся к нему боком, осталось немногим больше двадцати шагов, когда двое из грабителей направились к ним, кривя рты в глумливых усмешках.

– А што ты там прячешь от народа, вашество?.. – громко, на весь лес и не таясь пробасил один, – А ну, сарынь, на кичку!

На его призыв с интересом обернулись двое у брички, и рассмеявшись тоже направились к ожидающим неминуемой расправы жертвам. Священник, обернувшись к подходящим грабителям, закрыл спиной девушку и возгласил:

– Бога побойтесь, окаянные! Берите вещи, отроковицу не трогайте!

– А нонче нету богов, мироед толстопузый, – зло процедил второй, и неожиданно ловко ткнул священника прикладом в живот.

– Не трогайте батюшку, изверги, креста на вас нет! – внезапно звонко крикнула барышня, и выскочив из-за спины едва не упавшего священника сильно толкнула в грудь ударившего его солдата.

Тот вздрогнул от неожиданности и под смех остальных ухватил девушку за выбившуюся из под платка косу, наматывая её на руку.

– На нас нет, так и на вас не будет.. – первый подхватил крест с груди священника и резко сдёрнул, порвав золочёную цепь. Батюшка ахнул и вдруг ударил осквернителя тяжелым кулаком прямо в нос.

Вскрик опешившего солдата, с кровавыми брызгами на лице, девичий отчаянный крик, злой рёв остальных грабителей Туманов слышал уже в стремительном броске. К эпицентру событий подоспел вовремя – влепил ногой в затылок замахнувшемуся прикладом на священника, мимоходом полоснул ножом по шее державшего за косу девушку, тут же вогнал его в горло третьему, отпустив рукоять (лезвие застряло в шейных позвонках). Четвертый споро выставил перед собой винтовку со штыком, за который Туманов и дёрнул, подтаскивая его ближе и в сторону. Подхватил за затылок и ударил в бородатый подбородок, свернув ему шею. На всё ушли секунды, внезапность его появления шокировала священника и девушку едва ли не больше, чем смерть обидчиков. В наступившей тишине, диссонансом шелесту опадавшей листвы, звучали горловые хрипы и бульканье умирающих. За его спиной раздался слабый стон и шорох. Обернувшись, Туманов успел подхватить на руки падавшую в обмороке барышню, после чего, с девушкой на руках повернулся к застывшему в ступоре священнику.

– Не стойте, батюшка, надо отсюда уезжать.

К чести служителя, пришёл он в себя быстро, и после того, как Туманов бережно положил девушку в бричку, помог ему оттащить тела солдат за кромку леса, вернув себе сорванный крест, затем споро покидали в бричку разбросанные вещи и помогли лошадке вытянуть её на проселок.

– Кто ты, сын мой? За кого молиться теперь неустанно? – священник разобрал поводья и уже был готов к дороге.

Туманов быстро просматривая найденные у солдат документы, ответил:

– Молитесь за Россию, отец. Мы все её дети.

– Мудрые слова, Божий человек. Отец Алексий, милостью Божьей священник местного храма, – представился он.

Пока приводили в чувство девушку, выяснилось, что священник ехал с Троицкого в Кутему, откуда намеревался отправить племянницу, гостившую у него с лета, в Казань. Но дорогу в лесу перекрыли люди в шинелях и с винтовками, их с племянницей высадили, ну а остальное известно. Открывшей глаза барышне Туманов представился, несколько замешкавшись:

– Серафим…Картузов, Чистопольский лесопромышленник.

– Анастасия. Ветрова. Спасибо Вам, Серафим. Вы наш спаситель, всю жизнь буду молиться за Вас.

Туманов было смутился искренности девушки и неискренности своей, но ситуация требовала действий и он завернул отца Алексия обратно в Троицкое, настоятельно рекомендовав переждать неспокойное время без подобных поездок. Сколько бы оно ни продолжалось. В свою очередь, священник убедительно попросил дать ему возможность оказать гостеприимство, и пригласил нынче же быть у него дома в Троицком. Зная, что Троицкое стоит на Чистопольском тракте, к которому он и держал путь, Туманов пообещал.

Троицкое оказалось небольшим селом с каменным храмом, о сорока дворах, невдалеке от тракта. За околицей бежала речка Кичуй, в версте виднелся лес, по малочисленности населения тут было относительно тихо и спокойно, не смотря на близость тракта. Туманов постучал в двери дома священника уже в сумерках. Был приятно удивлён радостным взглядом Насти и радушным гостеприимством отца Алексия. Матушка уже была оповещена о всех перипетиях сегодняшнего дня, и накрывая стол успевала бросать полные почтения взгляды на избавителя и спасителя, в статусе которых Туманову отныне предстояло пребывать. Небольшое, но добротное хозяйство имело во дворе аккуратную баньку, труба которой исходила маревом созревшего пара, под навесом сарая мычала корова, лошади хрупали сеном – мир и уют, непостоянство которых мешало полностью отрешиться сознанию от действительности. Тем не менее отец Алексий чуть ли не силой завёл гостя в баню, наделив дубовым и березовым вениками, и почётным правом гостя снять первый пар, и Туманов решил не обижать хозяина. Знатная была банька у батюшки, пар лёгким и духовитым, час с лишним вылетел в трубу, забрав усталость и напряжение последних дней, на душе стало легко и беззаботно, словно и не было никакой войны. Отдохнув на крылечке, под звёздным и прохладным небом, Туманов с удивлением обнаружил свою вычищенную и отутюженную кем-то одежду, на которой не осталось и следа крови, которой по неосторожности он испачкал её в последней схватке. Быстро привёл себя в порядок и скоро сидел за столом, млея от горячего душистого чая, блинов и пирогов. Давно так не сиживал.