Бегущий человек. Худеющий (сборник)

Вот так наступает конец света, подумал он. Не с громом и молнией, а через похудание.

– Я поговорю с ней, – сказал он, поднимаясь.

– Если ты прямо сейчас пойдешь к ней, ты добьешься того, что только еще больше напугаешь, – сказала Хейди, и в этот момент он вновь ощутил мимолетно сверкнувшую, как металл, вспышку ненависти.

186. 183. 181. 180. Словно некто использовал на нем чудовищный ластик, стирая его на нет фунт за фунтом. Когда в последний раз он весил 180? В колледже? Нет… скорее всего, когда был старшеклассником.

За тот же период до 12 мая в одну из бессонных ночей он вспомнил книжку о вуду, которую когда-то читал. Объяснение этому колдовству давалось такое: оно действует, потому что жертва считает, что вуду действует. Ничего сверхъестественного – просто сила внушения.

Может быть, подумал Халлек, Хустон был прав, и я просто внушил себе, что худею… поскольку тот старый цыган хотел, чтобы я так думал. Только теперь не могу уже остановиться. Я бы, наверное, миллион долларов заработал, написав ответ на книгу Нормана Винсента Пила. Назвал бы так: «Сила негативного мышления».

Однако разум подсказал, что вся эта старая идея о силе внушения – просто-напросто мусор. Все, что сказал старик, – одно лишь слово: «Худеющий». Он не провозгласил: «Могуществом, коим наделен я, проклинаю тебя, и да утратишь ты от шести до девяти фунтов в неделю веса твоего, пока не подохнешь». Не произносил заклинаний «Иниминичили-бини», скоро тебе понадобится новый пояс «Ник».

Если все дело в психологии, в силе внушения, то вопрос о том, что ему предпринять, не снимается. Как ему бороться с этой напастью? Нет ли способа внушить себе, что он снова становится толстым? Пойти к гипнотизеру, к психиатру и объяснить ему, в чем проблема? Гипнотизер внушит ему как следует, что проклятие старого цыгана больше не действует. Может, и сработает?

Скорее всего – нет.

Вечером за два дня до отправления в клинику Глассмана он стоял на весах и смотрел на шкалу. 179. И вдруг то, что, видимо, давно бродило в подсознании, выплыло наружу: ему надо потолковать на эту тему с судьей Кэри Россингтоном.

Россингтон обычно по пьянке становился нахальным бабником, зато в трезвом виде был человеком славным и способным понять другого. К тому же он не был болтуном и умел хранить чужие тайны. В то же время Халлек допускал, что по пьянке Россингтон может и проболтаться, если крепко поддаст. Он может и ляпнуть что-то по поводу параноидальных идей Билли Халлека насчет цыган и проклятий. Однако Билли полагал, что Россингтон дважды подумает, прежде чем рассказать такое. В общем-то ничего незаконного не произошло на суде: случай был азбучный, типично муниципальный, но уж если придираться и быть дотошным, следовало признать, что свидетелей не пригласили, все было решено со слов обвиняемого. И хотя судья Россингтон был умен и опытен, в принципе к таким мелочам можно было придраться.

Полиция не провела и не представила анализа на алкоголь. Россингтон со своего судейского места не потребовал этого, проигнорировал основополагающий пункт процесса по делу о наезде. Он обязан был провести и еще кое-какие расследования по делу, но не провел.

Нет, Халлек был вполне уверен, что вся эта история огласки не получит, разве что лет через пяток, когда все быльем порастет. Думать нужно было о текущем времени, о текущем годе. Если так и будет продолжаться, к лету он будет выглядеть как узник фашистских концлагерей.

Он быстро оделся, спустился вниз и извлек из шкафа легкий пиджак.

– Ты куда? – спросила его Хейди с кухни.

– Я ненадолго. Скоро вернусь.

Леда Россингтон открыла дверь и посмотрела на Халлека так, словно увидела его впервые. Она стояла перед ним при свете лампы: аристократическое лицо, черные волосы туго стянуты на затылке, зеленое платье от Диора, простое, но элегантное – тысячи за полторы.

От ее взгляда он ощутил смущение и неловкость. Неужто я так похудел, что она меня не узнает? Но даже в своей новой паранойе этому он поверить не мог. Конечно, лицо его похудело, появились новые морщинки у рта, мешки под глазами от бессонных ночей, но все равно лицо его оставалось прежним, узнаваемым лицом Билли Халлека. За спиной у нее стояла массивная лампа из кованого железа – имитация уличного фонаря в Нью-Йорке 80-х годов прошлого века стоимостью 687 долларов. Света было достаточно, чтобы разглядеть фигуру Халлека в дверях. Вряд ли потеря веса сделала его совсем неузнаваемым.

– Леда, это я, Билли. Билли Халлек.

– Разумеется. Привет, Билли. – Ее рука в нерешительности пощипывала бусы на шее. Он заметил, что для своих пятидесяти девяти она, конечно, моложава, благодаря операциям подтягивания кожи. Но шея уже старчески дряблая.