– Билли?
– Это я, – сказал он и остался на месте.
Оба стояли и смотрели друг на друга: Хейди с выражением рухнувших надежд, Билли – не испытывая вообще никаких чувств. Но, видимо, что-то было в его взгляде, поскольку она воскликнула:
– Ради Бога, Билли, не смотри на меня так! Я этого не вынесу!
Он почувствовал, как внутри него рождается улыбка, словно утопленник, всплывающий на поверхность спокойного озера. Кажется, выглядела она нормально, потому что Хейди ответила робкой улыбкой. По щекам ее потекли слезы.
Она стала спускаться по ступенькам. Билли бросил свою сумку и направился к ней.
– Что там можно поесть? – спросил он. – Я проголодался.
Она подала ему большой ужин: бифштекс, салат, печеная картошка, бобы и черника в сливках на десерт. Билли съел все без остатка. Хотя она ни слова не сказала, каждый ее жест, каждое движение, любой взгляд говорили об одном:
Мало-помалу, по мере приближения к полуночи, он почувствовал в ее жестах и движениях кое-что еще: облегчение. Она ощутила себя прощеной. Билли это вполне устраивало, потому что Хейди, решившая, что она прощена, – было как раз то, что нужно.
Она сидела напротив него, наблюдая, как он ест, иногда касаясь пальцами его истощенного лица и закуривая одну сигарету за другой. А он рассказывал ей, как гонялся за цыганами на побережье. О том, что получил фотографии от Кирка Пеншли. И о том, как настиг их в Бар-Харборе.
В этом месте правда и Билли Халлек разошлись в разные стороны. Он сказал Хейди, что драматическое противостояние, на которое он надеялся и которого так опасался, состоялось. Для начала старый цыган посмеялся над ним. Они все смеялись. «Если бы я проклял тебя, ты был бы сейчас глубоко под землей, – сказал ему старый цыган. – Ты думаешь, что мы – колдуны. Все белые люди из города считают нас колдунами. Но если бы мы были ими, разве разъезжали бы в старых драндулетах, не находя себе места? Если бы мы были магами, спали бы мы на полях? Нет, белый человек из города, это не маги, это всего лишь бродячая труппа. Мы имеем дело с толстосумами, у которых денег некуда девать, а потом едем себе дальше. А теперь убирайся отсюда, пока я не приказал тебя вытолкать этим молодым ребятам. Они знают проклятие, которое называется «проклятием бронзового кастета».
– Они так тебя и называли – белым человеком из города?
Он улыбнулся ей.
– Да. Именно так и называли.
Он рассказал Хейди, что вернулся в свой номер в отеле и просто оставался там последующие два дня, пребывая в столь глубокой депрессии, что едва прикасался к еде. На третий день, как раз три дня тому назад, он встал на весы в ванной и обнаружил, что прибавил в весе на три фунта. И это несмотря на то, что очень мало ел в последнее время.
– Потом я все обдумал и понял, что такое явление не менее странно, чем, скажем, обжорство, сопровождаемое потерей веса, – продолжал он. – Когда эта идея овладела мной, я вдруг начал выкарабкиваться из той психической щели, куда сам себя загнал. Провел еще день в мотеле, наверное, в самых напряженных раздумьях о моей жизни. До меня начало доходить, что в итоге в клинике Глассмана врачи были правы. Даже Майкл Хустон, при всей моей антипатии к этому прохвосту, в чем-то оказался прав.
– Билли. – Она потрогала его руку.
– Ничего, ладно. Я не собираюсь бить его по морде, когда встречу. –
– Поделишься шуткой? – спросила она с недоумевающей улыбкой.