Переход

Оглянувшись, женщина увидела сухонькую фигуру старика с развевающимися фалдами пиджака и в капитанской фуражке. Он стоял сложив руки на груди, и было в этом что-то символическое. Неожиданно мелькнула мысль о памятнике утерянных профессий великой в прошлом державы.

«Так и будут стоять они на своем посту, хотя никому это сейчас не нужно… Впрочем, как и поход сегодняшний, – терзалась Анна Иосифовна. – Пожалуй, только Ваня не сомневается. Новое поколение всегда в „своей тарелке“. Помрем мы – и морали капут».

– Конец морали нашей! – будто услышал ее Борис Петрович. – Ваньке хоть бы хны, а я все совестью маюсь с этой государевой идеологией…

– Не рви душу! – воскликнула женщина. – Решили – значит, идем…

Бо́льшую часть пути шли молча.

Солнце перебралось из полуденного зенита, и мир виделся под другим углом. Гладь Байкала была уже не такой ровной, но мелкая рябка не опасна. Брызги от шлепков лодки по редкой волне серебром осыпали пассажиров.

Западный берег приближался. Уже виднелись не только гряда сопок и макушки байкальского хребта. Даже мыс Рытый просматривался в бинокль полоской, поднимающейся над водой.

Яшка что-то крикнул и махнул рукой в том направлении.

Борис Петрович перебрался ближе.

– Ветер с ущелья! – повернулся рулевой. – С северной стороны пойдем…

Лодка, не сбавляя скорости, немного изменила направление.

Борис Петрович примостил кое-как бинокль на плече Яшки и рассматривал волны, которые катились от южной оконечности мыса в Байкал. Еще он увидел гнущиеся верхушки отдельно стоящих деревьев.

«Как углядел-то! – удивился Борис Петрович. – Отродье водяное».

Думал не злобно, а скорей уважительно. За годы, проведенные в специальных подразделениях, Борис Петрович научился ценить профессионализм.

Рытый тем временем приближался. Странно, но рябь перед лодкой почему-то почти утихла. Когда подходили с северной стороны к мысу, стоял полный штиль. Совсем рядом, километра за два, ветер волну гонит, а здесь чуть в берег плюхает.

Высадку[28] закончили быстро. Рассчитались. Поставили задачу Яшке прибыть через пять суток.

Тот что-то мычал о непогоде, но, пересчитав заработанные деньги, заулыбался и на метеосводки уже не кивал. Еще бы, Петрович отвалил больше оговоренного почти вдвое – за профессионализм!

Разгруженная моторка ловко крутнулась и выскочила на глиссер, убегая в море.

«„Мори́стей…“ – вспомнилось мужчине забавное словечко. – Мористей – это значит „дальше в море“. Вот так».

– Ну что, грузимся – и марш от берега быстрей, а то у нас разрешений никаких. Не дай бог, слуги государевы нагрянут, тогда кирдык, – «каркнул» Петрович.