– Извините, – немедленно говорю я. Слова просто вылетают автоматически. Я не смогла бы остановить их, даже если бы попыталась.
– Тебе не нужно извиняться, – вздыхает Нейтан. – Мам, ты ведешь себя просто ужасно.
– Нейтан! – вскрикивает моя мама. – Ты не можешь так разговаривать со своей мамой, ни в коем случае!
Нейтан и Энни в замешательстве смотрят на ма.
– Но я защищаю вас, – медленно говорит Нейтан.
– Неважно, ты не можешь говорить такие вещи родителям, – строго добавляет старшая тетя.
Вторая тетя кивает, сжав губы в тонкую линию.
– Мэдди, ты ставишь нас в неловкое положение, разговаривая так со свекровью.
Я сдаюсь. Ну конечно, вот что их объединяет. Энни может вести себя настолько ужасно по отношению к ним, насколько захочет, и они воспримут это спокойно, но горе постигнет любого представителя молодежи, кто осмелится перечить Энни.
Я вздыхаю, стиснув зубы.
– Ты права, конечно. Простите, Энни.
Мама так выпучивает глаза, что, кажется, они вот-вот вывалятся.
– То есть простите, эм… мама, – выдавливаю я.
Ма расслабляется, гордо улыбаясь мне.
– О, все в порядке, ты можешь продолжать называть меня Энни, – говорит Энни, явно чувствуя себя неловко.
– Нет! – рявкает старшая тетя. – Невозможно. Нет, она так не может.
Вторая тетя кивает головой в знак согласия.
– Не может, нет. Тидак болех.
– Это неуважительно, – объясняет им ма. – Как может молодое поколение называть нас по имени? Невозможно. Нет, я не могу такое позволить.
Энни вроде как улыбается, но эта улыбка скорее походит на гримасу. У нее в голове, видимо, полнейший диссонанс, и абсолютно понятно почему. Всего несколько минут назад они чуть ли не подрались, а теперь моя семья вдруг начинает защищать ее.