Вариантов на роль помощников было немного. Ведь я скрывал свою Терезу от всего мира, опасаясь засветить плёнку нашей любви. Возможно, мне стоило представить её своим друзьям или больше рассказать ей о своём бизнесе, чтобы она знала, как связаться со мной в непредвиденной ситуации, но… Она ведь знала как связаться со мной в ситуации, в которой мы оказались: потеря моего телефона стоила мне потери целой Вселенной, в которую превратилась для меня эта девушка, однако, насколько это известно мне, наша с Терезой связь после моего экстренного отъезда в Канаду не была потеряна окончательно. Нашим связующим звеном выступила моя убитая горем от пошатнувшегося здоровья отца мать.
Итак, моя мать была единственной, кто знал не просто о существовании Тессы в моей жизни, но знал её в лицо. Что я помню об этом? Её первая встреча с Тессой запечатлелась красноречивым диалогом: “Познакомься, мама, это Тесса. Моя девушка”, – подойдя к Терезе сзади, я, счастливо улыбаясь, будто сорвал в своей жизни джекпот, нескромно обнял её сзади. Ответом матери были слова: “Да, я вижу, что это девушка, а не парень. И на том спасибо”. После этих слов она не пожала руку Терезы, что задело меня даже больше, чем её нелепый сарказм. Я знал свою мать достаточно хорошо, чтобы понять её настроение: она ненавидела узнавать новости запоздало и терпеть не могла, когда на её территорию претендовали другие люди, хотя подобных смельчаков на её пути, насколько мне известно, не встречалось. Моя же девушка стала для неё двумя ароматами в одном флаконе: запоздалая новость плюс претендентка на всецелое внимание
Впоследствии я хорошо разъяснил матери, насколько мои намерения относительно Терезы серьёзны и, уверен в этом, она хорошо меня поняла. Насколько бы она ни была страстной к власти, из-за чего в итоге я сразу же отстранил её от отцовского бизнеса, как только тот перешёл мне, всё же она в первую очередь была моей матерью, а значит желала мне, своему ребёнку, добра. Мы договорились о том, что она найдёт общий язык с Терезой, но, как я теперь понимаю, после заключения этого договора я собственными глазами так и не увидел исполнения единственного значащегося в нём пункта. Мать вернулась в Канаду раньше изначально запланированного срока, я вновь с головой погрузился в свои отношения с Терезой и укрепление бизнеса в Штатах, и всё казалось нормальным: мои отношения с Тессой продолжали успешно развиваться без вмешательства со стороны, а мои отношения с матерью остались прежними. Иногда, во время телефонных разговоров, мать интересовалась, как у меня дела с Терезой, я же, не желая обсуждать свою личную жизнь с кем бы то ни было, даже с родителями, всегда отвечал односложно, и мои ответы устраивали третью сторону, что могло подтверждать её спокойствие касательно данной темы. То есть всё было не просто нормально – всё было хорошо. А потом у отца случился приступ, и я, боясь его смерти, вылетел в Канаду ближайшим рейсом, на который мама заранее раздобыла один билет. Она же, оставшись без билета, пообещала объяснить всё Терезе. С её слов, она так и не поняла, как именно Тереза отнеслась к её подробному разъяснению моего поспешного отъезда и объяснению причины отсутствия связи со мной. Тереза якобы скрыла свои эмоции и, собрав все свои вещи, покинула квартиру. Я долгие ночи размышлял над тем, похоже ли подобное поведение на Терезу, и никак не мог понять… Что-то заставляло меня сомневаться. Может быть, мама неправильно передала мне её эмоции? Через призму своего неоднозначного отношения к ней? Но как объяснить тот факт, что Тереза, получив от моей матери мой новый номер телефона, так и не позвонила мне?
Я решил послать к Тессе кого-нибудь вместо матери. Вдруг она неправильно восприняла информацию конкретно из её уст? Узнав от матери, что Ричард собирается навестить своих американских друзей – он был родом из США – я решил передать своей девушке информацию через него. Ричард был надёжным человеком, работал на отца ещё до моего рождения и любил нашу семью, словно собственную, а так как собственной семьёй он в своей жизни так и не обзавёлся, мы тоже стали негласно считать его неотъемлемой частью нашей семьи – таким образом круг наших взаимоотношений замкнулся. Более надёжного посыльного, чем Ричард, невозможно было придумать. Естественно старый друг с радостью согласился помочь мне.
Вернувшись из США спустя неделю, Ричард заверил меня в том, что передал Терезе мой новый номер телефона и разъяснил ей сложную ситуацию с моим отцом. Когда я спросил его, как она отреагировала на этот разговор, он пожал плечами и сказал, что она просто выслушала его и, приняв из его рук мою визитку с номером, молча ушла. Тереза и вправду была неболтливой, но не до такой ведь степени: она так и не позвонила мне! Почему?!
Общее положение дел начинало постепенно выводить меня из себя: отец всё ещё не мог обходиться без ИВЛ, а наш бизнес трещал по швам, в результате чего я не мог позволить себе отойти от родительской койки или своего рабочего стола ни на один лишний час, то есть не мог пересечь границу, чтобы увидеться с Терезой. Надеялся, что смогу весной, но до весны ещё было далеко. Я буквально взрывался от переизбытка эмоций – я чувствовал, что теряю самого важного человека в своей жизни! – как вдруг мать сообщила мне, что собирается съездить в США, чтобы встретиться с какими-то старыми подругами. Видя, что я на стену лезу из-за ситуации с Терезой, она предложила мне помощь. Сказала, что специально ради меня может после Нью-Йорка съездить в Бостон и ещё раз попытаться убедить Терезу позвонить мне или хотя бы передать мне её номер… К тому времени я уже начал по второму кругу обзванивать похожие на запомнившийся мне номер номера телефонов, но всякий раз трубку поднимала не Тесса или номера оказывались заблокированными.
Ожидая возвращение матери из США, я вновь и вновь прокручивал свои последние воспоминания о Тессе. Мы встретили Новый год вместе – в моей жизни до сих пор нет более яркого воспоминания о каком-либо другом праздновании чего-либо: те праздничные дни были переполнены нежностью и страстью, мы любили друг друга и буквально не могли оторваться от тел друг друга. На закате третьего января она сдалась перед моим напором и согласилась переехать ко мне. Я должен был заехать за ней и её вещами в студенческий кампус, должен был перевезти к себе всё её и всю её, но не приехал… Встретив у меня в квартире мать и поняв, что я не скоро вернусь из Канады, не желая притеснять мою мать в моей квартире, она собрала свои вещи и ушла, но… Почему она так и не позвонила мне? Тереза была здравой на эмоции девушкой. Она не могла на меня обидеться настолько, чтобы наказывать меня столь жестоким способом – она не могла использовать молчание, как плётку. О чём я вообще?! Она в принципе не могла обидеться на то, что я уехал из-за того, что мой отец оказался при смерти! Так почему же…
Я должен был помочь ей. В день нашей последней встречи я должен был настоять на своём желании подняться в её комнату, чтобы помочь ей собрать её вещи. Тогда бы мы не разъеденились, тогда бы она узнала о ситуации с моим отцом одновременно со мной, а не отдельно от меня из уст матери…
После возвращения из США мать пыталась избежать встречи со мной, я видел это, но не понимал, в чём причина, пока однажды не загнал её в угол и не вытащил информацию из неё клешнями. Она сказала, что видела Тессу и что та взяла из её рук мою визитку, но с ней якобы был парень. Отойдя от них в сторону, она сделала для меня пару снимков: вдруг я знаю этого парня? Она предоставила мне три распечатанные фотографии, на которых Тереза шла по улицам Бостона в обнимку с неизвестным мне блондином. На последней фотографии он нагнулся к её губам, но сам поцелуй не был запечатлен… Мать сказала, что она видела этот момент – поцелуй хотя и остался за кадром, но свершился.
От этой новости и увиденных кадров меня едва не хватил удар. Я ни за что не поверил бы в правдивость конкретно этого материнского рассказа, если бы она не продемонстрировала мне тех фотографий.
Меня словно уничтожило ядерным взрывом, после которого от моего естества не осталось даже праха – только тень…
Всё время существования своих отношений с Терезой я не просто так прятал её от посторонних глаз – я осознанно скрывал её существование. У меня уже тогда был достаточно трезвый взгляд, чтобы осознавать, насколько эта девушка привлекательна не только внешне, но и внутренне, отчего рядом с ней я постоянно пребывал в режиме напряжения – я всерьёз боялся того, что кто-то посмеет и сможет увести её у меня. И вот в мои руки попали фотографии, на которых её обнимает высокий амбал, походящий на голливудскую звезду. Но как?.. Как она могла так быстро переметнуться от меня к кому-то другому?.. Это не укладывалось в моей голове…
В то время я вообще не мог покинуть Канаду. С каждым днём состояние отца только ухудшалось, а наш бизнес следующие восемь месяцев находился на грани от катастрофы. Когда я наконец ворвался в США, чтобы встряхнуть Терезу, завалить её на своё плечо и вывезти в Канаду, её уже не было в Бостоне. Я приехал в начале августа того года, но к тому времени она уже выпустилась из университета и уехала в неизвестном направлении. Наверняка в Нью-Йорк, как о том и мечтала, и, возможно даже, с тем самым парнем с фотографий.
Впав в депрессию, я отстранился от семьи, даже от справившегося с кризисом и пошедшего на поправку отца, и с головой ушёл в бизнес, в результате чего он в итоге расцвёл и, за время моего пребывания в директорском кресле, вышел на новый уровень. На сей раз Coziness был действительно готов к покорению новых границ – я собирался покрыть нашей продукцией рынок США. За все эти годы так и не сумев выкинуть Терезу из головы, даже несмотря на её предательство, я решил купить жилплощадь в городе её детства, о котором она когда-то очень часто и очень много рассказывала мне. Я не собирался задерживаться в Роаре надолго, просто хотел чего-то от него, сам не в силах себе объяснить, что именно, как вдруг… Оборвав моё решение нанять частного сыщика на середине формирования этого плана, Тереза собственной персоной явилась в мой кабинет, не зная, к кому именно идёт на приём. Увидев её, я едва не умер на месте: она не просто не изменилась – она стала ещё более красивой, сияющей, невообразимой… В момент встречи наших взглядов, я уже переживал любовь со второго взгляда и потому не заметил того, что она испугалась. Тереза испугалась! Но чего? Кого? Меня?! Может быть, своего предательства? Ей было неловко оттого, как именно она поступила со мной, с нашей любовью? Только сейчас я начинаю понимать, что то была вовсе не неловкость – то был чистый страх… Тесса боялась. Меня. Почему?
Ответ будто покоился где-то глубоко, но одновременно он находился на поверхности…
Нет, нас было вовсе не двое в наших отношениях. Как же я не заметил этого? В определённый, очень ясный момент, своё мнение о наших отношениях возымела моя властная мать. Неужели я ошибался, считая, что её мнение о моей личной жизни ничего не значит?..
В воспоминаниях в который раз за последние пять с половиной лет всплыл мой диалог с Тессой, состоявшийся после того неудачного ужина в день её знакомства с моей матерью. Она сказала мне, что моя мать никогда не полюбит её. На это утверждение я ответил ей словами о том, что моей матери придётся полюбить её, ведь Тесса – моя женщина… Неужели я оказался неправ? Неужели правой оказалась Тереза?..
Очередной щелчок в голове переключил меня на более свежие воспоминания: встреча моей матери с Тессой у меня в кабинете спустя пять лет после нашего разрыва. Мать была сильно удивлена. Её последовавшее сразу за удивлением грубое поведение я списал на её реакцию на новость о том, что я решил изменить интерьер своего дома без её ведома, но я и без того не давал ей большой власти в своём пространстве, так почему же она была
Мои отношения с матерью после моего расставания с Терезой заметно ухудшились. Однако, если копнуть глубже, ни принудительное отстранение матери от моего бизнеса, ни моё осознанное отстранение от семьи, оказывается, я не назвал бы основной причиной, повлиявшей на образование этой трещины. Теперь же, впервые с момента потери Тессы задавшись вопросом, по какой именно причине я столь резко охладел к матери, я неожиданно осознал, что, оказывается, всё это время, на подсознательном уровне, в своей великой потери, равноценной потери всему счастью моей жизни, я винил именно мать. Но разве у меня был повод винить её?.. Очевидного повода, определённо точно, не было. Но шестое чувство, напоминающее магнит с положительным зарядом, толкало меня в сторону противоположную матери… Какая-то причина всё же должна быть здесь зарыта. И если я не вижу этой причины, это ещё не значит, что её нет. Более того: раз я её ощущаю, значит она определённо точно есть.
Может быть, мне стоит поговорить с матерью? Сыграть в блеф и посмотреть, что она ответит на мои слова о том, что Тесса мне “всё рассказала”, при этом не уточнить, что именно мне известно, но одарить мать осуждающим взглядом?..