– Нужно отдать должное здоровью этого вепря и его кратковременным командировкам, обрывающим периоды глотания им моего лекарства. Этот мерзавец действительно обладал мощным здоровьем, из-за чего мне в итоге пришлось потратить на достижение своей цели больше семи лет вместо ожидаемых пяти, но даже Эрнес Крайтон не всесилен – у него наконец случился долгожданный приступ, к которому я семимильными шагами подводила его, словно бычка на верёвочке к бойне. Это был день моего триумфа! Но, как известно, не всё всегда идёт по плану – своенравные кузины тайно беременеют, в палату заходят чуткие доктора, стойкие мужья не желают сдаваться. Если бы приступ случился с ним дома, всё бы закончилось благополучно – я бы позаботилась о том, чтобы скорая помощь не добралась до него вовремя. Но приступ случился в его офисе, скорая помощь прибыла своевременно и доктора спасли ему жизнь, хотя ноги у него в итоге отказали. Однако я слегка забегаю вперёд. Забегаю вперёд после того, как расказала об отнятых мной ногах у своего мучителя, какая тонкая ирония, не находишь? – ухмыльнувшись, рассказчица посмотрела на меня самодовольным взглядом, но не найдя в моём лице поддержку, различив лишь чистый шок в моих глазах, она вернулась к своему монологу, по-видимому напрочь отказавшись от идеи с диалогом. – Сначала Эрнест любил обоих детей одинаково сильно, но после того, как Байрону исполнился год, и он начал меня насиловать, его любовь к сыну стала большей, чем к дочери, хотя это было практически невозможно различить невооружённым глазом. Думаю, он всегда видел в Августе ребёнка, появление которого вынудило его взять меня в жёны, и он был прав, но Байрона он каким-то чудом не винил в том, что он якобы стал причиной его повторного разрыва с Пиной. Он словно мог чувствовать, что на самом деле Байрон дитя, которое должно было скрепить его прочными узами с его возлюбленной, то есть его его дитя, а не моё. Я же понимала, что Байрон хотя и не мой сын, всё же именно он, а не Августа будет являться наследником миллионного состояния своего отца. Я даже не исключала варианта, в котором прилежный отец Эрнест Крайтон мог вообще всё оставить не своей любимой дочери, а своему обожаемому сыну. Поэтому, видя возрастающую любовь Эрнеста к Байрону, я твёрдо решила стать для этого ребёнка не мачехой, но матерью. Я воспитывала его в любви и тем самым привязывала его к себе, взращивала в нём почтительное отношение к себе, буквально внушила ему кровную связь со мной, с раннего детства рассказывая ему истории о том, как он пинался, находясь в моей утробе, под моим сердцем. Этот красивый и умный мальчик хотел любить свою мать и он любил её, потому что любил меня. Даже превратившись во взрослого мужчину он целиком оставался моим… – она слегка призакрыла глаза, что я мгновенно восприняла за недобрый знак. – А потом он уехал в Соединённые Штаты с целью осуществить то, что его отцу так и не удалось провернуть в своей карьере: Байрон взялся за укрепление семейного бизнеса на территории США, – она тяжело вздохнула. – Я с самого первого шага Байрона поняла, что он не будет таким бесхребетным, каким является его отец. Этот мальчик, в котором странным образом проступали черты характера оставшейся неизвестной ему Пины, рос настоящим мужчиной – он с ранних лет был твёрд, решителен и амбициозен, и потому, когда он заговорил о рынке в США, я ни на секунду не усомнилась в том, что у него в итоге получится сделать то, что не получилось сделать у его отца, способного на решительные действия только в сексуальном насилии над материально зависящей от него женщиной. Но помимо обладания сильным характером, способным противостоять даже моему напору, Байрон обладал ещё и молодостью. И этого, самого очевидного фактора, я не учла. Я полагала, что со временем, когда юношеский максимализм этого парня немного приугаснет, он сосредоточится на женщинах больше, чем на бизнесе. И тогда, в один прекрасный день, между его девушками-однодневками я подсуну ему ту кандидатуру, которую я приметила для него ещё во времена его глубокого детства – глупенькую, смазливую девчушку, которая будет способна лишь на произведение детей, состояние в элитных клубах и ведение праздного образа жизни в роли домохозяйки, не вникающей в бизнес своего мужа. Эрнест бы со временем списался по состоянию здоровья, не обременённая излишками разума невестка не путалась бы под ногами, и я бы наконец, спустя столько лет болезненного ожидания, стала правой рукой директора компании Coziness, то есть стала бы практически всесильной, возможно даже обошла бы в силе директора, своего неопытного сына. Однако в подобное развитие событий с каждым годом верилось всё меньше, так как с каждым годом Байрон всё отчётливее вырисовывал черту между личной жизнью, частью которой являлась я, и бизнесом, в котором, как вскоре выяснилось, он в принципе меня не видел. До осуществления моего плана касательно выгодной мне женитьбы
Всё. Мы приближались к эпической развязке. Байрон повзрослел, возмужал, на сцене появлялась я.
Внутри меня всё сжалось, но не из-за того, что я боялась скорой развязки, а значит открытия всех карт в этой истории и в данном монологе, а потому что вдруг поняла – я поняла! – что всё, что я до сих пор знала о своём разрыве с Байроном – это наглая, виртуозная, страшная, болезненная, уродливая, запутанная и мастерски реализованная ложь.
Сердце внутри моей грудной клетки слезливо задрожало. Неужели я сейчас узнаю, что Байрон на самом деле когда-то любил меня? Или… Или он достоин женщины, тень крыла которого нависала над его головой ещё до его рождения. Кем окажется Байрон в этой истории? Кем в ней окажусь я? От ответа, напрашивающегося самим собой, у меня начинало сжимать горло. Всё походило на то, что я рисковала оказаться в этом смертельно опасном спектакле второй Пиной. Словно прочтя мои мысли, Лурдес вдруг будто оттолкнулась от них:
– Опасаясь того, что своевольный мальчишка может повторить тернистый путь неосторожных чувств, выпавший на долю его отца, я, под предлогом навещения сына в связи с его днём рождения, сбежала от тогда ещё пребывающего в здравии и смакующего насилие над моим телом Крайтона-старшего, и без предупреждения приехала в Бостон с надеждой убедиться в ошибочности своих опасений, но мои подозрения подтвердились. Переступив порог бостонский квартиры своего отпрыска я в первую очередь встретилась не с ним, а с тобой… – всё, я окончательно вышла на сцену. Значит до занавеса остаются считанные минуты. А потом что?.. Что за занавесом?.. – Оба полураздетые, взъерошенные, только что вылезшие из постели – ваш вид говорил мне о свершившемся громче любых слов, а когда
Вот она, правда! ОН ЛЮБИЛ МЕНЯ! БАЙРОН КРАЙТОН ЛЮБИЛ МЕНЯ!!!
– И тогда, почувствовав опасность с твоей стороны, я решила перейти к решительному наступлению: вернувшись в Канаду на неделю раньше изначально запланированного срока, я “слегка” увеличила дозу отравы, которой в моё отсутствие Эрнеста пытался пичкать его верный друг Ричард. В последний год я стала замечать за Эрнестом заметные изменения в здоровье: он стал чаще уставать, стал проявлять вялость и отсутствие аппетита. Ожидаемый приступ должен был произойти с ним со дня на день, но даже при увеличенной дозе он держался необычайно стойко. В итоге это произошло утром после бурной новогодней вечеринки – он отключился прямо посреди своего обожаемого офиса. Дождавшись от больницы окончательных результатов, поняв, что он всё же не умрёт, что я тогда решила исправить позже, и убедившись в том, что никаких следов яда в его крови никто не обнаружил, потому что никто не проверял его кровь именно на яды, мысленно пожелав своему насильнику сдохнуть в ближайшие несколько дней, я прилетела в США за сыном, чтобы лично проконтролировать его перелёт и успеть предотвратить всё, что я могла бы предотвратить и что в результате у меня получилось сделать с виртуозностью мастера, хотя без внушительной доли удачи, конечно, в этом деле тоже не обошлось. Если говорить совсем уж откровенно, тогда стоит признаться в том, что
Я поразилась тому, что эта женщина только что дословно, с учтением каждого знака препинания, наизусть прочла тот самый емейл, который все эти годы я изо всех сил старалась забыть, но забыть так и не смогла, как вдруг она запустила свою руку в свой пугающий клатч и достала из него потёртого вида, старой модели телефон, в котором я мгновенно узнала прежний телефон Байрона.
– Ты опустилась до мольбы, ты страдала, я даже уверена в том, что ты рыдала ночами напролёт. Почему бы не дать тебе самый последний шанс? И я написала тебе следующий емейл, – она начала зачитывать текст того злосчастного емейла вслух прямо с экрана телефона. –
Она врезалась в меня жёстким взглядом, а я уже не сомневалась в том, что к этому моменту выслушивания этой страшной своей бесчеловечной жестокостью истории у меня отбило дар речи.
– Видишь, – вдоволь насладившись выражением моего лица, которое я сама не знала, что могло выражать в эти страшные секунды, она решила продолжать, – я, как лучшая студентка-отличница, подготовилась к нашей встрече. Что же было потом, после этого емейла? Ах, да… Я избавилась от сим-карты, на которую ты названивала, а позже тайком проверила доступность твоего номера телефона и он тоже оказался отключенным. По-видимому, в отместку своей боли ты тоже избавилась от своего номера телефона, что теперь наверняка гарантировало мне, что Байрон не дозвонится до тебя в случае, если решит заново перебирать похожие на твой номера телефонов, которые он уже обзвонил и вычеркнул из своего списка. Так что, что бы ты не сделала с той своей симкой, ты сыграла нужную мне ноту. Но не вини себя – я действительно хорошо играла свою роль и к тому же была неплохо проинформирована: Байрон рассказал мне свою идеализированную сказочку о своей любви к тебе с первого взгляда, о том, как долго и упорно он уговаривал тебя съехаться с ним. А однажды он не заметил, как, рассказывая о тебе мне во время нашего первого разговора на тему тебя, назвал тебя принцессой-Тессой, но больше подобного обращения он не повторял, и я поняла, что это личное, тайное обращение, которое стоит запомнить и позже, при необходимости, использовать. Что я и сделала. Я использовала те карты, которые, как ты думала, могли быть только у Байрона, и ты была не просто удивлена или впечатлена, но сражена наповал. У тебя не было выбора – тебе оставалось только верить в правду. В ту правду, которую я тебе подсовывала так ловко, так красиво. В мою правду. Байрону же, одной ногой привязанному к офису, а второй к койке своего поверженного отца, я сказала, что его телефона в его бостонской квартире я не нашла, и мимолётом предположила, что, возможно, он выронил его в такси, ведь обнаружил он его пропажу лишь в аэропорту, когда возвращаться было слишком поздно, если только он не хотел рисковать своей предполагаемой последней встречей со своим любимым родителем. Поняв свою ошибку с телефоном, но всё ещё не понимая, насколько эта ошибка для него роковая, Байрон, приехав в Канаду и осознав, что в ближайшее время не будет иметь возможности вернуться к тебе в США хотя бы на пару часов, впал в настоящую панику. Когда же я поняла, что его метания могут сокрушить весь мой план, я предложила ему отправить в США Ричарда, чтобы тот передал послание для тебя. Мне казалось, что он не до конца позволял себе верить в мою реалистично составленную байку о том, что ты, после моего якобы трогательного рассказа о сложных семейных обстоятельствах твоего возлюбленного, просто молча встала, собрала все свои вещи и ушла из его квартиры никак не прокомментировав происходящее. Я не могла предоставить ему более реалистичное развитие событий с твоей стороны. Ведь ты, узнав о ситуации с Эрнестом и о том, что Байрон потерял телефон и потому до сих пор не связался с тобой, наверняка не могла разозлиться или обидеться на своего любимого. Но такая волевая личность, как ты, предположительно могла бы молча собрать свои вещи и уйти из его квартиры, таким образом якобы выражая своё недовольство развитием событий со стороны Байрона. Однако даже эта версия показалась Байрону шитой белыми нитками. Поэтому он решил отправить в США человека, который передал бы тебе от него весточку с информацией о его новом номере телефона, и я, как нельзя вовремя, сообщила ему о том, что Ричард как раз собирается ехать в США, с целью навестить своих школьных друзей. Естественно в итоге никто никуда не поехал и никто тебе ничего так и не передал. Но Байрон был бы не Байрон, если бы его устроило твоё молчание, и тогда, предвидя его бурю, я решила действовать на опережение. Спустя неделю после возвращения Ричарда из Штатов, в которых он на самом деле не был, и, соответственно, неделю твоего молчания, когда я начала буквально кожей чувствовать, что до взрыва Байрона остаётся не так уж и долго, я вдруг, словно самая заботливая мать во Вселенной, предложила своему сыну попробовать ещё раз. Естественно он не мог оставить бизнес и отца, но я могла. И я сделала это ради сына – отправилась в Бостон на его частном самолёте, чтобы он наверняка знал, что я его не обманываю, и остановилась в его квартире. Откровенно говоря, я даже представить себе не могла того, что произошло в первый же вечер по моему приезду в Бостон. Естественно я не собиралась выходить с тобой на связь, но ты вдруг сама явилась обивать порог квартиры Байрона. Сначала я подумала, что видеодомофон или зрение меня обманывают, но камеры не врали – терзала домофон именно ты и не успокаивалась на протяжении целых семидесяти пяти минут! Поняв, что ты не успокоишься и что если не урезонить тебя в последний раз, возможно, один из вас двоих всё же сумеет добраться до второго несмотря даже на такие серьёзные препятствия как я и тысячи километров расстояния, я вышла на улицу. Было очень холодно, Бостон завалило снегом, ночью температура опустилась до критической отметки, ты вся посинела от холода и стучала зубами, но уходить не собиралась. Ты не сразу поняла, что из подъезда вышла именно я, а я же, увидев тебя вблизи, мгновенно оценив твоё потерянное состояние, сразу поняла всё о твоём положении. Такая самодостаточная девушка как ты, избавившаяся от симкарты и больше ни разу не настрочившая ни единого емейла, могла пытаться добиться встречи лицом к лицу со своим обидчиком только по одной причине. Твоя маниакальная настойчивость связаться с Байроном во что бы то ни стало, твоё раздавленное состояние – ты даже расплакалась и начала умолять меня! – выдали тебя с потрохами. Ты была беременна от
От этих воспоминаний меня затошнило. Как я могла проиграть такой, как она?.. Как Байрон мог проиграть такой, как она?.. Просто. Очень просто. До обидного саднения в груди просто…
– После этого инцидента я не могла тебя просто так отпустить, ведь я убедилась в том, что тебя, как и Байрона, слишком сложно, а может быть даже и невозможно контролировать, и, плюс ко всему, ты определённо точно находилась в положении. То, как ты искала Байрона, и то, как Байрон в Канаде метался без тебя, гарантировало мне в будущем серьёзные и непоправимые проблемы, которые ты сейчас, собственно, мне и преподнесла, каким-то чудом переждав пять лет в слепой для меня точке. Я уже тогда поняла, что раз ты пришла на порог дома моего сына даже зная о том, что он от тебя отрёкся, значит придёшь и во второй раз. И я не ошиблась. Да, девочка, – уверенно посмотрев в мои широко распахнутые глаза, Лурдес на одном выдохе выдала, – в тот вечер я приняла решение избавиться от тебя раз и навсегда. Я вызвала Ричарда из Канады, чтобы он убрал тебя с нашего пути ещё до рождения твоего ребёнка, но Ричард промахнулся. Он ни разу тебя не видел и потому дал осечку: он выследил тебя, но в итоге перепутал тебя с твоей подружкой, вроде как её звали Риной…
От переизбытка эмоций мне окончательно стало дурно. Кажется, в машине не хватало воздуха. Мне определённо точно стало трудно дышать… Кажется, я была на грани приступа удушья.
– Мы не знали, что Ричард ошибся, ведь он не удосужился проверить качество своей работы: пристрелил девчонку и спустя уже пару часов подлетал к канадской границе. Ты же вдруг испарилась, как будто тебя на самом деле не стало, и это, девочка моя, спасло и тебя, и тогда ещё только вынашиваемого тобой ребёнка. Возможно, ты шестым чувством почувствовала, что ради безопасности своего ребёнка тебе стоит остановиться и не лезть на мою территорию, возможно, причина в удачной для тебя случайности, – слегка выпятив нижнюю губу, невозмутимо предполагала Лурдес, – но на протяжении пяти лет ты для меня была мертва, а твоего ребёнка и вовсе не существовало. Как вдруг, три недели тому назад, я зашла в кабинет
– Неправда… – я совершила попытку прервать её с целью переубедить, ведь в моей действительности мне были неинтересны деньги Байрона, но она не собиралась меня выслушивать.
– На дне рождения Геры, в момент, когда Байрон взял Берека за руку, я поняла, что он догадался о своём отцовстве. Я понимала, что повзрослевший Байрон не будет пытаться взять тебя нахрапом, как это было в вашей юношеской истории, завершившейся крахом. Чтобы не упустить тебя во второй раз он будет очень осторожен, а значит у меня в запасе было ещё несколько дней. На сей раз Ричард знал, как ты выглядишь, и потому не должен был промахнуться, но… Через четыре дня, когда Ричард тщательно подготовил почву, изучив расположение всевозможных камер видеонаблюдения рядом с твоим домом и расположение соседских окон, из твоего дома вышла женщина точь-в-точь в таком же плаще, который носила ты, примерно твоего роста, возможно лишь с чуть более короткими волосами твоего цвета. Он не видел её лица, но он был на сто процентов уверен в том, что та женщина – ты. Если бы он не был уверен, он бы не стрелял, как и в случае с Риной Шейн. Но той женщиной оказалась не ты, о чём мы узнали из новостей только к середине следующего дня. Вторая промашка с одной тобой. Уже две жизни потеряны, взамен одной твоей. Не находишь свою жизнь слишком дорогой? – её глаза вновь встретились с моими и, выждав несколько секунд, она вдруг улыбнулась. – А ты удачливая, верно? Люблю удачливых. С ними всегда веселее, чем с лузерами вроде твоей подружки Рины или этой учительницы Фокскасл. Одерживать победу над удачливыми вроде тебя или Пины всё равно что завоёвывать кубок кровью и потом, без помощи анаболиков.
Слова про кровь и пот меня мгновенно передёрнули, и мой взгляд вновь непроизвольно соскользнул с лица собеседницы на клатч, покоящийся у неё на коленях. Заметив блуждание моего взгляда, Лурдес вдруг выдала, тем самым подводя черту под своим рассказом и в принципе под нашей встречей:
– Оу, я не буду убивать тебя ядом, можешь не переживать. Цианид специально для меня, на случай открытия
Что?.. Так значит она не собирается…