Родная кровь

22
18
20
22
24
26
28
30

– Нужно отдать должное здоровью этого вепря и его кратковременным командировкам, обрывающим периоды глотания им моего лекарства. Этот мерзавец действительно обладал мощным здоровьем, из-за чего мне в итоге пришлось потратить на достижение своей цели больше семи лет вместо ожидаемых пяти, но даже Эрнес Крайтон не всесилен – у него наконец случился долгожданный приступ, к которому я семимильными шагами подводила его, словно бычка на верёвочке к бойне. Это был день моего триумфа! Но, как известно, не всё всегда идёт по плану – своенравные кузины тайно беременеют, в палату заходят чуткие доктора, стойкие мужья не желают сдаваться. Если бы приступ случился с ним дома, всё бы закончилось благополучно – я бы позаботилась о том, чтобы скорая помощь не добралась до него вовремя. Но приступ случился в его офисе, скорая помощь прибыла своевременно и доктора спасли ему жизнь, хотя ноги у него в итоге отказали. Однако я слегка забегаю вперёд. Забегаю вперёд после того, как расказала об отнятых мной ногах у своего мучителя, какая тонкая ирония, не находишь? – ухмыльнувшись, рассказчица посмотрела на меня самодовольным взглядом, но не найдя в моём лице поддержку, различив лишь чистый шок в моих глазах, она вернулась к своему монологу, по-видимому напрочь отказавшись от идеи с диалогом. – Сначала Эрнест любил обоих детей одинаково сильно, но после того, как Байрону исполнился год, и он начал меня насиловать, его любовь к сыну стала большей, чем к дочери, хотя это было практически невозможно различить невооружённым глазом. Думаю, он всегда видел в Августе ребёнка, появление которого вынудило его взять меня в жёны, и он был прав, но Байрона он каким-то чудом не винил в том, что он якобы стал причиной его повторного разрыва с Пиной. Он словно мог чувствовать, что на самом деле Байрон дитя, которое должно было скрепить его прочными узами с его возлюбленной, то есть его его дитя, а не моё. Я же понимала, что Байрон хотя и не мой сын, всё же именно он, а не Августа будет являться наследником миллионного состояния своего отца. Я даже не исключала варианта, в котором прилежный отец Эрнест Крайтон мог вообще всё оставить не своей любимой дочери, а своему обожаемому сыну. Поэтому, видя возрастающую любовь Эрнеста к Байрону, я твёрдо решила стать для этого ребёнка не мачехой, но матерью. Я воспитывала его в любви и тем самым привязывала его к себе, взращивала в нём почтительное отношение к себе, буквально внушила ему кровную связь со мной, с раннего детства рассказывая ему истории о том, как он пинался, находясь в моей утробе, под моим сердцем. Этот красивый и умный мальчик хотел любить свою мать и он любил её, потому что любил меня. Даже превратившись во взрослого мужчину он целиком оставался моим… – она слегка призакрыла глаза, что я мгновенно восприняла за недобрый знак. – А потом он уехал в Соединённые Штаты с целью осуществить то, что его отцу так и не удалось провернуть в своей карьере: Байрон взялся за укрепление семейного бизнеса на территории США, – она тяжело вздохнула. – Я с самого первого шага Байрона поняла, что он не будет таким бесхребетным, каким является его отец. Этот мальчик, в котором странным образом проступали черты характера оставшейся неизвестной ему Пины, рос настоящим мужчиной – он с ранних лет был твёрд, решителен и амбициозен, и потому, когда он заговорил о рынке в США, я ни на секунду не усомнилась в том, что у него в итоге получится сделать то, что не получилось сделать у его отца, способного на решительные действия только в сексуальном насилии над материально зависящей от него женщиной. Но помимо обладания сильным характером, способным противостоять даже моему напору, Байрон обладал ещё и молодостью. И этого, самого очевидного фактора, я не учла. Я полагала, что со временем, когда юношеский максимализм этого парня немного приугаснет, он сосредоточится на женщинах больше, чем на бизнесе. И тогда, в один прекрасный день, между его девушками-однодневками я подсуну ему ту кандидатуру, которую я приметила для него ещё во времена его глубокого детства – глупенькую, смазливую девчушку, которая будет способна лишь на произведение детей, состояние в элитных клубах и ведение праздного образа жизни в роли домохозяйки, не вникающей в бизнес своего мужа. Эрнест бы со временем списался по состоянию здоровья, не обременённая излишками разума невестка не путалась бы под ногами, и я бы наконец, спустя столько лет болезненного ожидания, стала правой рукой директора компании Coziness, то есть стала бы практически всесильной, возможно даже обошла бы в силе директора, своего неопытного сына. Однако в подобное развитие событий с каждым годом верилось всё меньше, так как с каждым годом Байрон всё отчётливее вырисовывал черту между личной жизнью, частью которой являлась я, и бизнесом, в котором, как вскоре выяснилось, он в принципе меня не видел. До осуществления моего плана касательно выгодной мне женитьбы моего сына оставалось всего-ничего, пара лет, не больше, но вдруг Байрон улетел в Соединенные Штаты с чёткой миссией, ровно на два месяца, и внезапно задержался там на целых четыре месяца.

Всё. Мы приближались к эпической развязке. Байрон повзрослел, возмужал, на сцене появлялась я.

Внутри меня всё сжалось, но не из-за того, что я боялась скорой развязки, а значит открытия всех карт в этой истории и в данном монологе, а потому что вдруг поняла – я поняла! – что всё, что я до сих пор знала о своём разрыве с Байроном – это наглая, виртуозная, страшная, болезненная, уродливая, запутанная и мастерски реализованная ложь.

Сердце внутри моей грудной клетки слезливо задрожало. Неужели я сейчас узнаю, что Байрон на самом деле когда-то любил меня? Или… Или он достоин женщины, тень крыла которого нависала над его головой ещё до его рождения. Кем окажется Байрон в этой истории? Кем в ней окажусь я? От ответа, напрашивающегося самим собой, у меня начинало сжимать горло. Всё походило на то, что я рисковала оказаться в этом смертельно опасном спектакле второй Пиной. Словно прочтя мои мысли, Лурдес вдруг будто оттолкнулась от них:

– Опасаясь того, что своевольный мальчишка может повторить тернистый путь неосторожных чувств, выпавший на долю его отца, я, под предлогом навещения сына в связи с его днём рождения, сбежала от тогда ещё пребывающего в здравии и смакующего насилие над моим телом Крайтона-старшего, и без предупреждения приехала в Бостон с надеждой убедиться в ошибочности своих опасений, но мои подозрения подтвердились. Переступив порог бостонский квартиры своего отпрыска я в первую очередь встретилась не с ним, а с тобой… – всё, я окончательно вышла на сцену. Значит до занавеса остаются считанные минуты. А потом что?.. Что за занавесом?.. – Оба полураздетые, взъерошенные, только что вылезшие из постели – ваш вид говорил мне о свершившемся громче любых слов, а когда мой сын, глядя мне в глаза, обнял тебя сзади, я сразу поняла, что от тебя мне будет сложно отделаться – Байрон был по уши влюблён в тебя.

Вот она, правда! ОН ЛЮБИЛ МЕНЯ! БАЙРОН КРАЙТОН ЛЮБИЛ МЕНЯ!!!

– И тогда, почувствовав опасность с твоей стороны, я решила перейти к решительному наступлению: вернувшись в Канаду на неделю раньше изначально запланированного срока, я “слегка” увеличила дозу отравы, которой в моё отсутствие Эрнеста пытался пичкать его верный друг Ричард. В последний год я стала замечать за Эрнестом заметные изменения в здоровье: он стал чаще уставать, стал проявлять вялость и отсутствие аппетита. Ожидаемый приступ должен был произойти с ним со дня на день, но даже при увеличенной дозе он держался необычайно стойко. В итоге это произошло утром после бурной новогодней вечеринки – он отключился прямо посреди своего обожаемого офиса. Дождавшись от больницы окончательных результатов, поняв, что он всё же не умрёт, что я тогда решила исправить позже, и убедившись в том, что никаких следов яда в его крови никто не обнаружил, потому что никто не проверял его кровь именно на яды, мысленно пожелав своему насильнику сдохнуть в ближайшие несколько дней, я прилетела в США за сыном, чтобы лично проконтролировать его перелёт и успеть предотвратить всё, что я могла бы предотвратить и что в результате у меня получилось сделать с виртуозностью мастера, хотя без внушительной доли удачи, конечно, в этом деле тоже не обошлось. Если говорить совсем уж откровенно, тогда стоит признаться в том, что твоё дело для меня было едва ли не самым сложным из всех, что мне приходилось организовывать, и в результате я сама некоторое время была в шоке оттого, что у меня всё так замечательно срослось, однако я действительно сильно постаралась тогда. Во многом мне помог эффект неожиданности, на который я с самого начала ставила большие надежды: появившись на пороге квартиры Байрона без предупреждения и убедившись в том, что тебя в квартире нет, я слушала его бред о том, как он счастлив оттого, что собирается с тобой съехаться сегодня же. При этом, на волне обезоружившей его радости, он ещё упомянул о том, что якобы долго тебя уговаривал на переезд к нему и что по этой причине он особенно сильно взволнован твоим согласием. Я же, внимательно слушая его, размышляла о том, какой же набитой дурой нужно быть, чтобы заставлять такого богатого мужчину, и это без учёта его прочих откровенных достоинств вроде его не поддающейся оспорению наружней привлекательности, так долго уговаривать себя съехаться с ним. Многие женщины на стену лезут, чтобы заполучить подобное предложение от подобного мужчины. Я лезла. – Лурдес впилась в меня взглядом, демонстрирующим ярко выраженную смесь злобы и зависти, что спустя уже несколько секунд вдруг сменилось лукавой улыбкой. – К моменту своего приезда в США за сыном я уже знала о том, что Эрнест выживет и что у него пострадали только ноги, но Байрону я сказала, что его отец при смерти и что он может умереть в любой момент, при этом не забыв впасть в истерику, из-за которой бедняга носился вокруг меня с успокоительными каплями. Как позже оказалось, моя ложь была очень близка к правде – спустя сутки после первого приступа Эрнест вдруг отключился, а после, на протяжении следующего полугодия, был многообещающе плох, но в итоге всё же смог выкарабкаться. Во время реабилитации отца Байрон не мог отойти от него в буквальном смысле этих слов – весь отцовский бизнес одним мгновением лёг на его плечи и покинуть страну для него в то время было всё равно что подвести дело всей жизни его отца под купол банкротства. – БАЙРОН ЛЮБИЛ МЕНЯ! Я едва не срывалась на крик от осознания этой мысли… – Лучшего способа для того, чтобы держать этого мальчишку на дальнем расстоянии от тебя, было невозможно придумать, а я ещё и подсуетилась: вручая ему билет на самолёт, я вынула из его пальто мобильный телефон, с которого он должен был поддерживать связь с тобой. Конечно оставалась опасность того, что он запомнил номер твоего телефона наизусть и таким образом он всё же сможет выйти на связь с тобой с другого телефона, поэтому я ожидала твоего прихода, разговора с тобой и твоей реакции, как решающей всё атаки. И ты пришла, и спросила у меня, где Байрон, что означало, что он всё же не дозвонился до тебя. Если бы он имел способ связаться с тобой без своей драгоценной электронной книжки, попавшей в мои руки, он бы уже давно сделал это. Меня напрягала только твоя собственная глупость: ты сама забыла свой телефон и на следующий день на него начали поступать звонки с неизвестных номеров. Я начала подозревать, что телефон вызваниваешь ты, но откуда у меня могла быть гарантия того, что среди неопределившихся номеров не было номера Байрона? В итоге я решила рискнуть. Решила поднять один раз трубку: если бы в трубке прозвучал незнакомый мне голос, например твой, я сбросила бы звонок, но если бы в трубке прозвучал голос моего сына… Не буду тебя мучать. Голос моего сына прозвучал в трубке забытого тобой в его квартире телефона. Как я позже поняла, он обзванивал похожие на твой номер номера, но так и не дозвонился до нужного абонента: поняв, что в трубке звучит голос Байрона – он обращался к любимой – я сделала свой голос более низким и сообщила ему, что молодой человек ошибся номером. Он не узнал меня. Естественно, я ведь так хорошо отыграла незнакомку – у меня всегда был талант к изменению голоса и в тот день он впервые в жизни пригодился мне… Он вычеркнул твой верный номер из своих вариантов телефонов, а я, пользуясь доступом к твоему телефону, клонировала твой номер. Распаролить ваши телефоны было легче простого, всё равно что конфетку у ребёнка отобрать: у Байрона паролем стояла дата его рождения и у тебя тоже сработала дата его рождения. Какой же безнадёжно влюблённой идиоткой нужно быть, чтобы поставить на пароль дату рождения своего бойфренда. Байрон же не изменил своему самолюбию, благодаря чему в итоге у меня был доступ к самому важному пункту моего плана. Запароль он свой телефон датой твоего рождения, и я бы его ни за что не вскрыла, но мой мальчик был сыном своего отца – он предпочитал свои цифры, а не цифры целующей его женщины. Итак, заполучив доступ к его телефону, я получила и доступ к его почтовому ящику, и без проблем расшарила доступ к его почте на свой электронный адрес, благодаря чему все его письма стали автоматически дублироваться на мой ящик. Ты же быстро поняла, что что-то здесь не так: начала названивать на его телефон и строчить сообщения. В те дни от тебя пришла тысяча сообщений с одним-единственным словом: “Ответь”, – но Байрон, то есть я тебе не отвечала. Ты казалась мне благоразумной девицей, но когда ты начала из кожи вон лезть, чтобы отыскать моего сына, я начала откровенно сбрасывать твои звонки. Я поняла, что ты такая же как и все – ветреная, влюблённая соплячка с розовой ватой в голове вместо мозга. Когда же ты написала тот дурацкий емейл со словами: “Байрон, прошу тебя, скажи мне всё лично. Поговори со мной один-единственный раз. Умоляю”, – я решила, что дам тебе последний шанс.

Я поразилась тому, что эта женщина только что дословно, с учтением каждого знака препинания, наизусть прочла тот самый емейл, который все эти годы я изо всех сил старалась забыть, но забыть так и не смогла, как вдруг она запустила свою руку в свой пугающий клатч и достала из него потёртого вида, старой модели телефон, в котором я мгновенно узнала прежний телефон Байрона.

– Ты опустилась до мольбы, ты страдала, я даже уверена в том, что ты рыдала ночами напролёт. Почему бы не дать тебе самый последний шанс? И я написала тебе следующий емейл, – она начала зачитывать текст того злосчастного емейла вслух прямо с экрана телефона. – “Принцесса-Тесса, прости меня за всё, что я для тебя сделал. Не в моих правилах писать девушкам после разрыва с ними, но ты очень настойчива. Думаю, виной тому моя мать, которой я позволил сказать тебе правду. Это было ошибкой. Не пытайся искать встречи со мной – я знаю, где ты находишься и, если бы хотел, уже давно пришёл бы к тебе. И, прошу, дорогая, не звони мне больше. Обещаю сменить свой номер телефона, чтобы ты больше не тратила своё время на безрезультатные звонки. Это большее, что я могу для тебя сделать”. 

Она врезалась в меня жёстким взглядом, а я уже не сомневалась в том, что к этому моменту выслушивания этой страшной своей бесчеловечной жестокостью истории у меня отбило дар речи.

– Видишь, – вдоволь насладившись выражением моего лица, которое я сама не знала, что могло выражать в эти страшные секунды, она решила продолжать, – я, как лучшая студентка-отличница, подготовилась к нашей встрече. Что же было потом, после этого емейла? Ах, да… Я избавилась от сим-карты, на которую ты названивала, а позже тайком проверила доступность твоего номера телефона и он тоже оказался отключенным. По-видимому, в отместку своей боли ты тоже избавилась от своего номера телефона, что теперь наверняка гарантировало мне, что Байрон не дозвонится до тебя в случае, если решит заново перебирать похожие на твой номера телефонов, которые он уже обзвонил и вычеркнул из своего списка. Так что, что бы ты не сделала с той своей симкой, ты сыграла нужную мне ноту. Но не вини себя – я действительно хорошо играла свою роль и к тому же была неплохо проинформирована: Байрон рассказал мне свою идеализированную сказочку о своей любви к тебе с первого взгляда, о том, как долго и упорно он уговаривал тебя съехаться с ним. А однажды он не заметил, как, рассказывая о тебе мне во время нашего первого разговора на тему тебя, назвал тебя принцессой-Тессой, но больше подобного обращения он не повторял, и я поняла, что это личное, тайное обращение, которое стоит запомнить и позже, при необходимости, использовать. Что я и сделала. Я использовала те карты, которые, как ты думала, могли быть только у Байрона, и ты была не просто удивлена или впечатлена, но сражена наповал. У тебя не было выбора – тебе оставалось только верить в правду. В ту правду, которую я тебе подсовывала так ловко, так красиво. В мою правду. Байрону же, одной ногой привязанному к офису, а второй к койке своего поверженного отца, я сказала, что его телефона в его бостонской квартире я не нашла, и мимолётом предположила, что, возможно, он выронил его в такси, ведь обнаружил он его пропажу лишь в аэропорту, когда возвращаться было слишком поздно, если только он не хотел рисковать своей предполагаемой последней встречей со своим любимым родителем. Поняв свою ошибку с телефоном, но всё ещё не понимая, насколько эта ошибка для него роковая, Байрон, приехав в Канаду и осознав, что в ближайшее время не будет иметь возможности вернуться к тебе в США хотя бы на пару часов, впал в настоящую панику. Когда же я поняла, что его метания могут сокрушить весь мой план, я предложила ему отправить в США Ричарда, чтобы тот передал послание для тебя. Мне казалось, что он не до конца позволял себе верить в мою реалистично составленную байку о том, что ты, после моего якобы трогательного рассказа о сложных семейных обстоятельствах твоего возлюбленного, просто молча встала, собрала все свои вещи и ушла из его квартиры никак не прокомментировав происходящее. Я не могла предоставить ему более реалистичное развитие событий с твоей стороны. Ведь ты, узнав о ситуации с Эрнестом и о том, что Байрон потерял телефон и потому до сих пор не связался с тобой, наверняка не могла разозлиться или обидеться на своего любимого. Но такая волевая личность, как ты, предположительно могла бы молча собрать свои вещи и уйти из его квартиры, таким образом якобы выражая своё недовольство развитием событий со стороны Байрона. Однако даже эта версия показалась Байрону шитой белыми нитками. Поэтому он решил отправить в США человека, который передал бы тебе от него весточку с информацией о его новом номере телефона, и я, как нельзя вовремя, сообщила ему о том, что Ричард как раз собирается ехать в США, с целью навестить своих школьных друзей. Естественно в итоге никто никуда не поехал и никто тебе ничего так и не передал. Но Байрон был бы не Байрон, если бы его устроило твоё молчание, и тогда, предвидя его бурю, я решила действовать на опережение. Спустя неделю после возвращения Ричарда из Штатов, в которых он на самом деле не был, и, соответственно, неделю твоего молчания, когда я начала буквально кожей чувствовать, что до взрыва Байрона остаётся не так уж и долго, я вдруг, словно самая заботливая мать во Вселенной, предложила своему сыну попробовать ещё раз. Естественно он не мог оставить бизнес и отца, но я могла. И я сделала это ради сына – отправилась в Бостон на его частном самолёте, чтобы он наверняка знал, что я его не обманываю, и остановилась в его квартире. Откровенно говоря, я даже представить себе не могла того, что произошло в первый же вечер по моему приезду в Бостон. Естественно я не собиралась выходить с тобой на связь, но ты вдруг сама явилась обивать порог квартиры Байрона. Сначала я подумала, что видеодомофон или зрение меня обманывают, но камеры не врали – терзала домофон именно ты и не успокаивалась на протяжении целых семидесяти пяти минут! Поняв, что ты не успокоишься и что если не урезонить тебя в последний раз, возможно, один из вас двоих всё же сумеет добраться до второго несмотря даже на такие серьёзные препятствия как я и тысячи километров расстояния, я вышла на улицу. Было очень холодно, Бостон завалило снегом, ночью температура опустилась до критической отметки, ты вся посинела от холода и стучала зубами, но уходить не собиралась. Ты не сразу поняла, что из подъезда вышла именно я, а я же, увидев тебя вблизи, мгновенно оценив твоё потерянное состояние, сразу поняла всё о твоём положении. Такая самодостаточная девушка как ты, избавившаяся от симкарты и больше ни разу не настрочившая ни единого емейла, могла пытаться добиться встречи лицом к лицу со своим обидчиком только по одной причине. Твоя маниакальная настойчивость связаться с Байроном во что бы то ни стало, твоё раздавленное состояние – ты даже расплакалась и начала умолять меня! – выдали тебя с потрохами. Ты была беременна от моего сына. Это было так же очевидно, как и то, что ты окончательно и бесповоротно перешла мне дорогу. В тот вечер я отлично разыграла искусную карту лжи, выдав тебе до сведения зубов убедительную историю о скорой помолвке моего сына с несуществующей дочерью венецианского банкира, приправив это блюдо виртуозно подобранной специей – словами о том, что этот брак будет заключён по расчёту и, якобы, поможет выйти бизнесу семьи Крайтон на новый уровень. Бедняжка, ты даже не знала, что бизнес семьи Крайтон настолько самодостаточен, что брак по расчёту мог быть лишь унизительным для Байрона блефом, клеветой, но никак не правдой. Ты поверила в то, что он бросил тебя, девушку с заурядным статусом, ради того, чтобы жениться на девушке из своего круга, богатой и наверняка красивой венецианке. Чтобы окончательно добить тебя, я решила пойти на крайнюю меру и предложила тебе поговорить с Байроном по моему телефону, чтобы он сам сказал тебе наконец, как несправедливо он с тобой поступает. Естественно я не собиралась давать вам разговаривать, но ты поверила мне, заглотила мою наживку, а значит проиграла в сражении со мной. В тот момент со стороны мы наверняка смотрелись великолепно: я вся в мехах, самоуверенная и с высоко поднятой головой, и ты, дрожащая от холода, размазывающая свои жалкие слёзы унижения и боли по щекам. Ты была раздавлена вымышленным предательством Байрона не меньше, чем моим превосходством над тобой.

От этих воспоминаний меня затошнило. Как я могла проиграть такой, как она?.. Как Байрон мог проиграть такой, как она?.. Просто. Очень просто. До обидного саднения в груди просто…

– После этого инцидента я не могла тебя просто так отпустить, ведь я убедилась в том, что тебя, как и Байрона, слишком сложно, а может быть даже и невозможно контролировать, и, плюс ко всему, ты определённо точно находилась в положении. То, как ты искала Байрона, и то, как Байрон в Канаде метался без тебя, гарантировало мне в будущем серьёзные и непоправимые проблемы, которые ты сейчас, собственно, мне и преподнесла, каким-то чудом переждав пять лет в слепой для меня точке. Я уже тогда поняла, что раз ты пришла на порог дома моего сына даже зная о том, что он от тебя отрёкся, значит придёшь и во второй раз. И я не ошиблась. Да, девочка, – уверенно посмотрев в мои широко распахнутые глаза, Лурдес на одном выдохе выдала, – в тот вечер я приняла решение избавиться от тебя раз и навсегда. Я вызвала Ричарда из Канады, чтобы он убрал тебя с нашего пути ещё до рождения твоего ребёнка, но Ричард промахнулся. Он ни разу тебя не видел и потому дал осечку: он выследил тебя, но в итоге перепутал тебя с твоей подружкой, вроде как её звали Риной…

От переизбытка эмоций мне окончательно стало дурно. Кажется, в машине не хватало воздуха. Мне определённо точно стало трудно дышать… Кажется, я была на грани приступа удушья.

– Мы не знали, что Ричард ошибся, ведь он не удосужился проверить качество своей работы: пристрелил девчонку и спустя уже пару часов подлетал к канадской границе. Ты же вдруг испарилась, как будто тебя на самом деле не стало, и это, девочка моя, спасло и тебя, и тогда ещё только вынашиваемого тобой ребёнка. Возможно, ты шестым чувством почувствовала, что ради безопасности своего ребёнка тебе стоит остановиться и не лезть на мою территорию, возможно, причина в удачной для тебя случайности, – слегка выпятив нижнюю губу, невозмутимо предполагала Лурдес, – но на протяжении пяти лет ты для меня была мертва, а твоего ребёнка и вовсе не существовало. Как вдруг, три недели тому назад, я зашла в кабинет своего сына и увидела тебя сидящей в кресле напротив него. Я была настолько шокирована, что не смогла скрыть своего состояния, а уже спустя несколько часов выяснила, что Ричард, оказывается, промахнулся. Вы встретились. И я вновь увидела это – этот огонь в глазах Байрона, с какой страстью он на тебя смотрит. С лёгкостью оценив его одержимое состояние, я сразу поняла, что теперь он желает тебя даже больше, чем прежде, хотя я я до сих пор не подозревала, что желать кого-то настолько сильно в принципе возможно. Мне нужно было успеть заткнуть тебя до того, как вы с Байроном дошли бы до стадии обсуждения своих прошлых отношений, и я поняла, что Ричарду придётся прицелиться в тебя ещё раз, но на сей раз получше. Тогда я ещё не знала, родила ли ты в итоге ребёнка от Байрона или проявила благоразумие, и сделала аборт, но когда ты привела своего отпрыска на день рождения моей внучки… – глаза рассказчицы так резко потемнели от злости, а зрачки так сильно расширились, что я моментально почувствовала себя запутавшейся в паутине мухой, замершей в сантиметре от ядовитого жала паука. – Мне не нужен ещё один кандидат на престол Крайтона. Мне достаточно проблем с моим непокорным сыном, который оказался настолько несгибаемым, что я в итоге обрадовалась тому, что не добила его папашу, так как сын своего отца, заполучив власть в свои руки, отстранил меня от дел, и теперь только жизнь Эрнеста гарантирует для меня хотя бы мизерную финансовую независимость. Нет-нет-нет, мне вовсе не нужен незаконнорождённый внук от какой-то уличной девки. Ты же, приведя своего детёныша в моё гнездо, дала мне знак о том, что не отступишься, потому как до сих пор ты знала лишь легенды о богатстве Байрона, но здесь ты собственными глазами увидела мизерную часть этих несметных богатств: этот шикарный дом, дорогие автомобили, роскошные детские праздники – вот чего бы ты хотела для своего сына.

– Неправда… – я совершила попытку прервать её с целью переубедить, ведь в моей действительности мне были неинтересны деньги Байрона, но она не собиралась меня выслушивать.

– На дне рождения Геры, в момент, когда Байрон взял Берека за руку, я поняла, что он догадался о своём отцовстве. Я понимала, что повзрослевший Байрон не будет пытаться взять тебя нахрапом, как это было в вашей юношеской истории, завершившейся крахом. Чтобы не упустить тебя во второй раз он будет очень осторожен, а значит у меня в запасе было ещё несколько дней. На сей раз Ричард знал, как ты выглядишь, и потому не должен был промахнуться, но… Через четыре дня, когда Ричард тщательно подготовил почву, изучив расположение всевозможных камер видеонаблюдения рядом с твоим домом и расположение соседских окон, из твоего дома вышла женщина точь-в-точь в таком же плаще, который носила ты, примерно твоего роста, возможно лишь с чуть более короткими волосами твоего цвета. Он не видел её лица, но он был на сто процентов уверен в том, что та женщина – ты. Если бы он не был уверен, он бы не стрелял, как и в случае с Риной Шейн. Но той женщиной оказалась не ты, о чём мы узнали из новостей только к середине следующего дня. Вторая промашка с одной тобой. Уже две жизни потеряны, взамен одной твоей. Не находишь свою жизнь слишком дорогой? – её глаза вновь встретились с моими и, выждав несколько секунд, она вдруг улыбнулась. – А ты удачливая, верно? Люблю удачливых. С ними всегда веселее, чем с лузерами вроде твоей подружки Рины или этой учительницы Фокскасл. Одерживать победу над удачливыми вроде тебя или Пины всё равно что завоёвывать кубок кровью и потом, без помощи анаболиков.

Слова про кровь и пот меня мгновенно передёрнули, и мой взгляд вновь непроизвольно соскользнул с лица собеседницы на клатч, покоящийся у неё на коленях. Заметив блуждание моего взгляда, Лурдес вдруг выдала, тем самым подводя черту под своим рассказом и в принципе под нашей встречей:

– Оу, я не буду убивать тебя ядом, можешь не переживать. Цианид специально для меня, на случай открытия моей правды. Конечно, в этой жизни я не предвижу подобного развития событий, так как я хорошо оборонила все свои тылы, но перестраховаться никогда не помешает, верно? Нет, я не собираюсь гнить за решеткой – уж лучше проглотить пилюлю.

Что?.. Так значит она не собирается…