Глава 30
Уже к вечеру Трейси и Кинс вернулись из Кента; там они допрашивали бухгалтера, чьи отпечатки пальцев недавно совпали с отпечатками, найденными в номере мотеля, где задушили Николь Хансен.
– Признался? – спросил Фац.
– Хвала Господу и аллилуйя, – сказал Кинс. – Несмотря на свою склонность к молодым проституткам, он оказался солидным человеком, совладельцем одной из восьми крупнейших бухгалтерских фирм и регулярным чтецом Библии и певцом псалмов в церкви. У него также стопудовое алиби на ту ночь, когда Хансен сама себя задушила.
– Так откуда отпечатки? – спросил Фац.
– Он был в этой комнате неделей раньше с какой-то другой молодой леди.
Трейси швырнула сумочку в шкаф.
– Ты бы видел его лицо, когда я сказала, что нам нужно поговорить с его женой, чтобы она подтвердила, что он спал с ней.
– Было похоже, будто он увидел пред собой самого Господа, – сказал Кинс.
– Такова наша работа, – вздохнул Фац. – Раскрывать убийства и помогать людям обратиться к религии.
– Хвала Господу. – Кинс снова замахал руками над головой.
– Подумываешь сменить профессию? – У их загородки стоял Билли Уильямс.
Когда Эндрю Лауб стал лейтенантом, Уильямса произвели в сержанты сектора «А».
– Если подумываешь, то поверь человеку, воспитанному в баптизме на юге: чтобы заставить людей раскрыть свои бумажники, тебе понадобится гораздо больше убедительности.
– Мы просто говорили об одном типе, проходящем по делу Хансен, – сказал Кинс.
– Какая-то зацепка?
– В ту ночь его там не было. И Хансен он не знает. Чувствует себя ужасно, исправится и больше не будет грешить, – сказал Кинс.
– Хвала Господу, – добавил Фац.
Уильямс посмотрел на Трейси.
– Есть минутка?