Вниз, сквозь ветки и кости

Затем она перевернулась на спину, и смех замер, и пока она смотрела широко распахнутыми глазами на рубиновый глаз луны, в горле у нее пересохло.

Если вы когда-нибудь видели луну, сейчас вы могли бы подумать, что знаете, что видела Джиллиан, могли бы подумать, что представляете эту луну, сияющую над ее головой. Луна – самое дружелюбное из небесных тел, она светит теплым, белым приветливым светом, она как друг, которому достаточно знать, что с нами все в порядке – в наших тесных мирах, тесных дворах, в нашей тесной, хорошо обустроенной жизни. Луна волнуется за нас. Мы не знаем, откуда мы это знаем, но мы все равно это знаем: луна наблюдает за нами, волнуется за нас и любит нас, несмотря ни на что.

Эта луна тоже наблюдала, но на этом все сходство с такой знакомой и уютной луной, что наблюдала за близняшками с самого их рождения, заканчивалось. Эта луна была огромной и красной, будто рубин, каким-то образом помещенный в ночное небо и окруженный сверкающими точками миллиона звезд. Джиллиан никогда в жизни не видела столько звезд. Она долго и внимательно рассматривала их, так же как и луну, которая, как ей казалось, смотрит на нее с небывалой сосредоточенностью и вниманием.

Жаклин, устав бегать, постепенно переместилась к сестре и устроилась в цветах рядом с ней. Джиллиан беззвучно указала наверх. Жаклин посмотрела и нахмурилась, ощутив внезапное беспокойство.

– Эта луна какая-то неправильная, – сказала она.

– Она красная, – сказала Джиллиан.

– Не поэтому, – сказала Жаклин, которую, помимо прочего, приучали сидеть смирно, читать книжки, а не играть в шумные игры, и наблюдать. Никому не пришло в голову просить ее быть умной, и по большому счету это было хорошо: ее мать с большей вероятностью попросила бы ее быть чуточку глупой, потому что глупые девочки обычно более покладисты, чем упрямые умные. Умом должны были обладать мальчики, ум мог только помешать сидеть смирно и быть наблюдательной.

Жаклин сама обнаружила в себе ум, выуживая его из тишины – ей часто приходилось оставаться наедине с самой собой; она использовала его для заполнения пробелов, которые естественным образом вытекали из смирного, спокойного и терпеливого образа жизни. Ей было всего двенадцать. Ее знания были ограниченны. И все же…

– Луна не может быть такой большой, – продолжила она. – Она слишком далеко, чтобы быть такой большой. Если бы она была так близко, то приливы и отливы нарушились бы, и мир раскололся бы из-за гравитации.

– Гравитация такое может сделать? – спросила в ужасе Джиллиан.

– Могла бы, если бы луна была так близко, – ответила Жаклин.

Она встала и потянулась помочь подняться сестре.

– Нам нельзя здесь оставаться.

Луна была неправильной, и еще эти горы вдалеке. Горы. Почему-то у нее не было проблем с тем, что под подвалом могут оказаться поле и океан, но горы? Это было уже слишком.

– Дверь исчезла, – сказала Джиллиан.

В волосах у нее, будто заколка, застряла веточка какого-то фиолетового растения. Веточка была красивой.

Жаклин уже не помнила, когда ее сестра надевала что-то просто потому, что это было красиво.

– Как мы собираемся попасть домой, если дверь исчезла?

– Если луна может быть неправильной, то и дверь может двигаться, – ответила Жаклин, надеясь, что это звучит достаточно убедительно. – Просто нужно ее найти.

– Где?