Вниз, сквозь ветки и кости

– Скорее всего, так и есть, – произнес мужской голос.

Девочки с визгом подпрыгнули, развернулись и обнаружили, что мужчина с фонтана стоит у них за спиной и рассматривает их, будто насекомых нового вида, ползающих по его саду.

– Но вы уже здесь, – продолжил он. – Что, видимо, означает, что мне придется вами заняться.

Жаклин потянулась к руке Джиллиан, нашла ее и крепко сжала, и обе девочки в немом страхе уставились на незнакомца.

Он был высокий, выше отца, который всегда был самым высоким в их мире. Он был красивый, будто сошел с экрана (хотя Жаклин не была уверена, что она хоть раз видела такую бледную кинозвезду, словно вылепленную из какого-то холодного белого вещества).

Волосы у него были абсолютно черные, а глаза – оранжевые, как фонари. Но самым удивительным в нем были губы – красные-красные, как будто накрашенные помадой.

Подкладка его плаща была такой же красной, как его губы, а сам плащ – такой же черный, как волосы, и он держался настолько неподвижно, будто и не был человеком.

– Простите, сэр, мы вовсе не хотели оказаться там, где нам быть не положено, – сказала Джиллиан, которая много лет притворялась, что знает, как быть храброй. Она так усердно притворялась, что иногда забывала, что это неправда. – Мы думали, что мы все еще у себя дома.

Мужчина слегка наклонил голову набок, будто рассматривая необычную букашку, и спросил:

– А ваш дом обычно включает в себя целый мир? Должно быть, он очень большой. Наверное, вы тратите довольно много времени на уборку.

– Там была дверь, – пришла на подмогу сестре Жаклин.

– Была дверь? А на ней, случайно, не было никакой надписи? Или, быть может, инструкции?

– В ней говорилось… говорилось «будь уверен», – сказала Жаклин.

– М-м-м… – Мужчина качнул головой. Это был не кивок, а скорее признание того, что сказал кто-то другой. – А вы были?

– Мы были что? – спросила Джиллиан.

– Уверены, – ответил он.

Девочки, внезапно похолодев, теснее прижались друг к дружке.

Они устали, были голодны, их ноги гудели, а все, что говорил этот человек, не имело никакого смысла.

– Нет, – сказали они в унисон.

И тогда мужчина улыбнулся.