Вниз, сквозь ветки и кости

– Мы еще здесь, – сказала она.

– Да, – подтвердила Джиллиан.

Жаклин встала, нахмурившись при виде грязи на подоле платья и пятен от травы на коленках. «Хорошо, что она не видит своих волос, – подумала Джиллиан, – а то могла бы и зареветь».

– Нам нужно найти дверь, – сказала Жаклин.

– Да, – сказала Джиллиан, хотя так не считала, и когда Жаклин протянула ей руку, она так и так взялась за нее, потому что они были вместе, вдвоем, по-настоящему вместе, и даже если это не навсегда, это было необычно и чудесно.

Если люди узнавали, что у нее есть близнец, то непременно говорили, как это здорово – когда с самого рождения есть лучший друг. Она никогда не могла сообразить, как им сказать, что они ошибаются. Иметь близнеца значило, что рядом с тобой кто-то, с кем тебя постоянно сравнивают, и не в твою пользу, кто-то, кому ты не обязан нравиться – и чаще всего не нравишься, потому что эмоциональные привязанности опасны.

(Если бы Джиллиан смогла выразить свои ощущения того, как ей живется дома, если бы она смогла рассказать об этом какому-нибудь взрослому, она могла бы удивиться, насколько все могло стать иначе. Но – ах! – если бы она это сделала, они с сестрой никогда не стали бы таким комком обид и противоречий, – а это необходимо, чтобы призвать дверь в Пустоши. Каждый выбор влечет за собой следующий выбор, хотим мы этого или нет.)

Жаклин и Джиллиан, держась за руки, шли по вересковой пустоши. Они не разговаривали, потому что не знали, о чем можно поговорить: непринужденная болтовня сестер перестала даваться им легко почти сразу же, как только они выучились говорить. Но им было хорошо рядом, им было спокойнее от сознания того, что они путешествуют не в одиночку. Им было спокойнее в компании друг дружки. После детства, проведенного практически по отдельности, все, что они могли, – просто радоваться, что идут вместе.

Земля была неровной, как это часто бывает на каменистых склонах и вересковых пустошах. Равнина закончилась, и некоторое время они шли вверх. На гребне холма Жаклин наступила в ямку, нога подвернулась, и она упала, удивительно быстро покатившись по склону с другой стороны холма. Джиллиан, выкрикнув ее имя, подалась вслед за ее рукой и обнаружила, что тоже падает, так что две девочки пролетели по склону холма кубарем, словно две звезды, упавшие с переполненного неба.

В местах, подобных Пустошам, где красная луна смотрит с неба и определяет дальнейший ход истории, когда путники уже решили, в какую сторону они двинутся, часто расстояние – это скорее идея, а не закон природы. Девочки приземлились: Жаклин на живот, Джиллиан на спину, обеих подташнивало, перед глазами плясали искры. Они сели, потянулись друг к другу, протерли глаза от вереска и, открыв рты, изумленно уставились на внезапно возникшую перед ними стену.

Следует сказать несколько слов о стене.

Тот, кто живет в современном мире, где крайне мало чудовищ бродит по болотам и крайне мало оборотней воет по ночам, думает, что понимает природу стен. Это такие разделительные линии между комнатами – скорее дань вежливости, чем что-то еще.

Некоторые люди предпочитают отказаться от стен и живут в так называемой открытой планировке. Жизнь, скрытая от чужих глаз, и защищенность – это идеи, а не необходимость, а стену снаружи лучше называть забором.

Это не был забор. Это была стена, в самом изначальном, истинном смысле этого слова. Огромные бревна были вбиты в землю и заострены вверху. Они были скреплены железом и сплетенными вручную веревками, а пространство между бревнами зацементировано чем-то блестящим в лунном свете, как будто в раствор добавили не просто обычный камень. Эта стена могла бы остановить любую армию.

В стене были ворота, запертые на ночь, такие же огромные и устрашающие, как и окружающие ощетинившиеся бревна. Глядя на эти ворота, трудно было представить, что их когда-либо открывают или что они могут открыться. Они больше походили на декорацию, чем на что-то, что по-настоящему работает.

– О-го-го, – сказала Джиллиан.

Жаклин замерзла. Она была вся в синяках. Но хуже всего, она была грязная. Попросту говоря, с нее Было Достаточно.

Поэтому она вышла из папоротника на утоптанную землю, окружающую стену, и постучала в ворота со всей силой, на которую были способны ее нежные руки. Джиллиан вскрикнула, схватила ее за руку и потащила назад.

Но, как бы то ни было, дело было сделано. Ворота, разделившись на две половины, распахнулись, открывая взору двор в средневековом стиле. В центре двора был фонтан – статуя из бронзы и стали: мужчина в длинном плаще; его задумчивый взгляд был устремлен на высокие горы. Не доносилось ни единого шороха. Это было пустынное, заброшенное место, и при взгляде на это место сердце Джиллиан затрепетало от ужаса.

– Нам нельзя здесь оставаться, – пробормотала она.