Социальное обучение – мощный инструмент, однако дети, растущие в условиях опасности и страха, приучаются не проявлять любопытства. Жизнь в состоянии недоверия приводит к тому, что люди замыкаются в себе и перестают учиться у других. И напротив, в случаях, когда можно установить доверие, мозг с готовностью начинает создавать новые нейронные сети. Такие проекты, как молодежные фермы
Стандартные методы в системе нынешнего образования сильно недооценивают ту важнейшую роль, которую социальные связи играют в процессе получения знаний[228]. Подобная неспособность оценить важность наших биологических корней возникла вместе с современной идеей о том, что мы можем заново создать самих себя. Как отмечал Юнг: «Мы бы посмеялись над идеей о том, что какое-то растение или животное изобретает себя само, однако находятся люди, которые верят, что психика или разум изобрели себя сами, став тем самым своими создателями». Наш мозг – это продукт тысячелетней адаптации. «Разум вырос до своего теперешнего состояния сознания так же, как желудь вырастает в дуб» – писал Юнг[229].
Для наших предков, охотников и собирателей, знание растений в пределах местности и понимание того, какие из них полезны в пищу, какие – обладают пользой с медицинской точки зрения, а какие ядовиты, сформировали первую комплексную базу знаний. Подобная культурная информация передается из поколения в поколение, позволяя людям накапливать и совершенствовать свой багаж знаний. Однако, если эта связь нарушается, человеческие сообщества становятся одинаково уязвимыми к потере знаний и навыков. Это всего лишь вопрос одного или двух поколений. Посмотрите, как быстро изменилась культура заботы и ухода и культура труда; как быстро была утрачена связь с землей.
Изучение ботаники, которое было так популярно в девятнадцатом веке, с двадцатого столетия пошло на спад. Для многих людей, выросших в современных городах, растения почти полностью утратили свою значимость или ценность. Термин «растительная слепота»[230], который использовала Фурнье, был введен в 1998 году двумя американскими ботаниками Джеймсом Вандерзее и Элизабет Шусслер. Они были обеспокоены тем, что прогрессирующий разрыв с природой привел к тому, что фундаментальная роль растений в поддержании жизни выпала из нашего коллективного сознания. Такой ситуации, по их мнению, сыграл на руку еще и тот факт, что мозг склонен отфильтровывать знания о существовании растений из нашего сознания.
Наша система восприятия остро чувствительна к определенным паттернам, особенно к любым сигналам, напоминающим человеческое лицо. Большинству растений не хватает такой заметности, хотя некоторые цветы могут привлечь наше внимание подобным образом.
Кроме того, у коры головного мозга существует система приоритетности зрительных стимулов, и главными здесь являются нечто движущееся или потенциально угрожающее. Поскольку растения относительно статичны, а их изменения происходят медленно, это отодвигает их на второй план. Все это означает, что, если людям не помочь открыть глаза, существует риск того, что царство растений останется для них закрытым.
Вандерзее и Шусслер отмечают, что любовь к растениям часто возникает под влиянием «наставника по растениям»: большинству из нас нужно, чтобы кто-то, кто уже ценит и понимает их, познакомил нас с миром растений. Молодой человек по имени Дэниел, у которого я брала интервью в рамках проекта общественного сада, описал подобный опыт. Большую часть подросткового возраста он провел в онлайн-играх и в конце концов стал чувствовать себя потерянным и оторванным от мира. Когда он впервые пришел в общественный сад неподалеку от своего дома, то почувствовал себя еще более потерянным. Растения казались ему «прекрасным, но чуждым миром», и он понятия не имел, что с ними делать. Один из координаторов сада, молодой мужчина всего на несколько лет старше Дэниела, помог ему начать работать с землей и показал основы ухода за растениями. «Это помогло мне раскрыться», – сказал Дэниел. После этого он по-настоящему увлекся растениями. Он отчетливо помнил, как однажды пришел в сад и почувствовал: «Теперь я понимаю, как это работает», и в результате стал проводить там все больше и больше времени. Большим стимулом для него было то, что, в отличие от игр, садоводство давало ему возможность делать что-то «реальное». Работа с растениями оказала на Дэниела преобразующее воздействие. Он некоторое время работал волонтером за границей и в конце концов стал преподавать садоводство во временной школе в греческом лагере беженцев – то есть он сам стал «наставником по растениям». Занимаясь садоводством, он понял, что может делать что-то, что меняет жизнь к лучшему.
Для Дэниела, который чувствовал себя как дома в мире технологий, мир природы был «чужим». Взрослея, он нашел для себя нишу в компьютерных играх, но это привело его к хроническому разочарованию в жизни. Сегодня перед многими мальчишками стоит выбор: проводить время в Интернете в различных файтингах и военных игрушках или болтаться на улицах, где царствуют насилие и бандитизм. Городская среда не предлагает особого разнообразия, особенно для детей из семей с низким уровнем дохода. Когда я спросила детей на молодежной ферме
Мальчики редко выбирают садоводство, потому что считают его скорее воспитательным мероприятием, а не чем-то, что пристало делать мужчине. Некоторые молодежные проекты называют себя фермами, а не садами, специально для решения такого затруднения, но как бы это ни называлось, возделывание земли – это не только воспитание, но также потенция и сила. Так, в Древней Греции верили в существование Приапа[231] – бога плодородия мужского пола, который отвечал за урожайность фруктов, овощей и виноградников; его иногда изображают с огромным фаллосом в окружении садовых плодов.
В истории о Джеке и бобовом стебле[232] – старинной английской сказке, истоки которой лежат в мифе, насчитывающем 5000 лет, – также можно найти «растительное» вдохновение. Джек тратит последние несколько монет своей обедневшей матери на якобы «волшебное» семя и на первый взгляд поступает как глупый и доверчивый простак, но затем из семени прорастает огромный бобовый стебель. Джек взбирается по нему, побеждает тирана-великана и возвращает все, что было украдено у его семьи. Эта история о пути мальчика к зрелости через осознание своей силы, а также притча о социальной справедливости. И если говорить о радикальных решениях, то существуют всевозможные «тираны-великаны», которых садоводство может помочь преодолеть, – от индивидуальных проблем, таких как стресс и демотивация, до социальных и экономических, таких как раздробленность сообществ, трудности доступа к свежим продуктам питания и упадок городов. В каких бы точках мира мы ни сталкивались сегодня с этими проблемами, их пытаются решить проекты по благоустройству и озеленению городских районов, демонстрируя, что выращивание продуктов питания может быть вполне успешным способом создания лучшего общества.
Возделывание земли укрепляет внутренние силы, повышает самооценку и расширяет возможности, а совместное использование ее продуктов способствует доверию и сотрудничеству. Нам всем нужно ощущать силу и потенциал, отдавать и получать заботу. Эти дуальные свойства человеческой природы объединяются благодаря алхимии садоводства. Простая истина заключается в том, что если бы каждый город или населенный пункт был задуман как сад и если бы людям разрешалось и их бы поощряли ухаживать хотя бы за некоторой частью своего района, то у людей, как и у растений, было бы больше шансов на процветание.
9. Война и садоводство
И все же вряд ли должен сад
Быть в состоянии войны; он должен быть ее противоположность,
Ее контраст – изящная попытка
Хранить и честь, и деликатность
Ужасной дикости природы вопреки…
В процессе написания этой книги я не раз испытывала сожаление оттого, что вынуждена была сидеть в четырех стенах за своим столом, пока Том грелся на солнце и занимался делами в саду. Однажды осенью это сожаление, казалось, достигло своего пика.
Все лето я изучала лечебное садоводство в контексте Первой мировой войны. Промышленная война тогда тоже развернулась в невиданных ранее масштабах, и ее разрушительные последствия укрепили в людях идею о том, что им необходимо вернуться к работе на земле. Я также изучала биографию своего дедушки, Теда Мэя. То, что я узнала об унижениях и жестокостях, которым подвергались военнопленные в Турции, потрясло меня до глубины души.
К моменту, когда наступила осень, все то немалое количество времени, которое я посвятила размышлениям о войне, стало негативно сказываться на моем состоянии. Я поняла, что мне нужно отложить свои исследования и провести какое-то время в саду.
ebooksa