Бюро заказных убийств,

– Что за человек? – увидев незнакомое лицо, сурово осведомился представитель Нового Орлеана Луковиль.

– Временный секретарь бюро, – пустился в объяснения Мергветер, однако посланник штата Луизиана не пожелал ничего слышать и грубо огрызнулся:

– Меня присутствие постороннего не устраивает. В наши ряды проник чужак. Никого не устранил, не прошел испытание, не принял присягу. Во-первых, ему нечего здесь делать, а во-вторых, для занимающихся столь рискованным делом специалистов он попросту опасен. В связи с этим хочу сделать два заявления. Первое: репутация мистера Холла нам известна. О его деятельности в обществе не могу сказать ничего плохого. Сам прочитал его книги не только с интересом, но и, позволю себе добавить, с пользой. В социологию он внес несомненный – пожалуй, даже выдающийся – вклад. В то же время Холл – социалист, известный под прозвищем Социалист-Миллионер. Что это значит? А то, что он связан не с нами и с нашими принципами, а представляет собой слепое орудие закона. Закон – его идол. Он барахтается в трясине невежества и слепо поклоняется эфемерному властителю. Все мы представляемся ему злостными нарушителями закона, поэтому его присутствие не несет ничего хорошего. Его цель – уничтожить нас во имя своего фетиша. И это естественно: такова природа вещей. Поведение диктуется личным и философским темпераментом.

Второе: обратите внимание на то, что мистер Холл появился среди нас именно в момент серьезного кризиса организации. Кто за него поручился? Кто допустил его к нашим секретам? Один-единственный человек, и этим человеком является сам шеф – тот самый ренегат, кто твердо вознамерился нас уничтожить, собственными руками убил уже шесть сотрудников и пригрозил сдать нас в полицию. Плохо, очень плохо и для шефа, и для всех нас. Холл – враг. Предлагаю немедленно удалить его с собрания…

– Прошу прощения, дорогой Луковиль, – вежливо возразил Мергветер. – В данном случае дискуссия неуместна. Мистер Холл – мой гость.

– Наши головы в петле, – не сдавался убежденный в собственной правоте представитель Нового Орлеана. – Гость он или нет, сейчас не время для светских любезностей. Этот человек – опасный шпион. Его цель заключается в уничтожении как самого бюро, так и всех нас. Выдвигаю прямое обвинение. Что он скажет в ответ?

Холл окинул взглядом круг недоверчивых лиц, отметил, что, кроме Луковиля, враждебных среди них нет, и решил, что имеет дело с сумасшедшими философами, если не с фанатичными демагогами.

Мергветер попытался вмешаться в дискуссию и прекратить экзекуцию, однако безуспешно.

– Что скажете, мистер Холл? – сурово осведомился глава бостонского отделения Хановер.

– Если позволите присесть, то с удовольствием отвечу на любые вопросы, – отозвался Уинтер.

Со всех сторон посыпались извинения. В круг тотчас поставили еще одно мягкое кресло, куда и усадили гостя.

– Подобно только что прозвучавшему обвинению мой ответ будет состоять из двух пунктов. Во-первых, я намерен разрушить вашу организацию.

Заявление было встречено вежливым, хоть и настороженным молчанием, и в голове Холла мелькнула мысль, что в качестве сумасшедших философов эти люди держатся вполне достойно. Лица их не отражали душевных движений. С абстрактным вниманием ученых слушатели ждали развития высказанной идеи. Даже вспышка гнева Луковиля оказалась краткой, и теперь экспансивный деятель выглядел таким же спокойным, как все остальные.

– Объяснять, по какой причине, сейчас не время и не место. Вопрос слишком объемный и далеко не простой, – продолжил Холл. – Достаточно заметить, что именно я несу ответственность за столь радикальные изменения в поведении вашего шефа. Обнаружив его экстремальную приверженность этике – которую все вы разделяете, – я заплатил пятьдесят тысяч долларов и заказал его самого, обеспечил этическую санкцию и стал свидетелем, как Драгомилов поручил исполнение заказа мистеру Хаасу. Я прав, мистер Хаас?

– Абсолютно.

– Теперь перехожу ко второму пункту. Почему шеф именно мне доверил временное руководство своим бюро? Ответ очень прост: он видел, что с точки зрения этики я уже на полпути к вашему сумасшествию, понимал, что ни при каких условиях не нарушу слово чести. Я доказал это своими последующими действиями, всеми силами старался как можно точнее исполнять функции секретаря: исправно пересылал телеграммы, переадресовывал информацию по телефону, передавал приказы, удовлетворял все просьбы относительно денег. Я намерен и впредь честно выполнять данное мистеру Драгомилову обещание, хотя ваши действия вызывают у меня ужас и протест, но поступать буду так, как считаю правильным. Разве это не логично?

Последовавшая пауза оказалась очень краткой. Луковиль встал, подошел к Холлу и подал руку. Остальные последовали его примеру. Затем Старкингтон внес предложение о выделении из средств бюро солидных сумм для помощи вдове Демпси и поддержки семьи – вдовы и детей – Харрисона. Последовало непродолжительное обсуждение, а как только суммы были определены, Холл выписал чеки и передал Мергветеру для передачи семьям погибших.

Затем собрание приступило к обсуждению главного вопроса: как противостоять кризису и каким образом реагировать на предательские действия отступника. Не принимая участия в дискуссии, Холл, откинувшись на спинку кресла, слушал выступления и внимательно наблюдал за поведением странного сообщества. На совещании присутствовали семь человек, причем все, за исключением Хааса и Луковиля, выглядели как интеллигентные джентльмены средних лет, типичные представители состоятельного класса. Трудно было поверить, что в элегантной комнате собрались хладнокровные наемные убийцы. Точно так же казалось невероятным, что эти невозмутимые люди чудесным образом выжили в жестокой войне, что велась против них. Половина сотрудников уже погибли. В Бостоне остался только Хановер, в Нью-Йорке – Хаас, в Чикаго – Старкингтон со сломанной рукой, а в Сент-Луисе – любезный гостеприимный хозяин Мергветер.

– С удовольствием прочел вашу последнюю книгу, – склонившись к Холлу, прошептал Мергветер, едва в обсуждении возникла пауза. – Ваша аргументация в пользу промышленного производства и против производства ремесленного безукоризненно убедительна. Но вот толкование закона снижающихся эффектов показалось не столь доказательным. Здесь готов поспорить.

И этот человек без зазрения совести убивал, как и все эти вполне себе интеллигентные господа! Поверить в это можно было, лишь признав их невменяемыми. После совещания Уинтер Холл возвращался в город на трамвае вместе с Хаасом и с изумлением узнал из беседы, что перед ним бывший профессор, специализировавшийся на древних языках: греческом и санскрите. Луковиль оказался специалистом по культуре Востока, Хановер когда-то работал директором одного из лучших учебных заведений Новой Англии, а Старкингтон возглавлял редакцию известной газеты.