Последняя схватка. Армагеддон 2000. Ребенок Розмари,

22
18
20
22
24
26
28
30

— Съемки прервали прямо на середине, негодяи. Завтра с утра начнем опять. Сидите на месте и не шевелитесь — я сейчас сниму пальто. — И он вышел в коридор.

— Хочешь выпить с нами кофе? — вдогонку спросила Розмари.

— С удовольствием! — крикнул Ги уже из прихожей.

Она встала, налила еще одну чашку, а потом добавила кофе Хатчу и немного себе. Хатч потягивал трубку и о чем-то сосредоточенно думал.

Ги вернулся, держа в руках несколько пачек «Пэлл Мэлл».

— Это добыча, — пояснил он и положил сигареты на стол. — Будешь, Хатч?

— Нет, спасибо.

Ги распечатал пачку и достал сигарету. Розмари села за стол, и Ги заговорщически подмигнул ей.

— Тебя я тоже поздравляю, — сказал Хатчинс.

Ги прикурил.

— Так Розмари уже все вам рассказала? Это чудесно, правда? Вы даже не можете представить себе, как мы счастливы! Я, конечно, очень боюсь, что из меня получится никудышный отец, зато Розмари наверняка будет заботливейшей мамашей, поэтому все не так уж страшно.

— А когда родится ребенок?

Розмари ответила, а потом сообщила Ги, что доктор Сапирштейн принимал двух внуков Хатча.

— А я познакомился с вашим соседом Романом Касти- ветом, — добавил он.

— Правда? — удивился Ги. — Смешной старикан, да? Но он очень интересно рассказывает про Оттиса Скиннера и Моджеску. Театральный старикашка.

— Ты никогда не замечал, что у него проколоты уши? — спросила Розмари.

— Ты шутишь.

— Нет. Я сама видела.

Они пили кофе и разговаривали о головокружительной карьере Ги и о путешествии по Греции и Турции, которое Хатч хотел совершить будущей весной.

— Нам так неудобно, что мы перестали видеться в последнее время, — сказал Ги, когда Хатч начал уже собираться. — Я сейчас очень занят, а Розмари себя неважно чувствует, так что мы почти ни с кем не встречаемся.