12
Несколько дней спустя Мартин перевернул страницу утренней газеты и чуть не поперхнулся кофе при виде самого себя. Или, если точнее, себя образца тридцатилетней давности, увлечённого разговором с Сесилией. Разумеется, в нарисованной версии. Но работа Густава была настолько реалистичной, что при беглом взгляде воспринималась как фотография. Поскольку сама картина висела в гостиной с тех пор, как они получили её в подарок к свадьбе, сюжет Мартин знал прекрасно, что отнюдь не делало его появление в разделе культуры «Гётеборг постен» менее неожиданным. Обычно в качестве примера творчества Густава брали какой-нибудь из портретов Сесилии.
Мартин выругался. Придётся переодеть рубашку.
Газетный заголовок гласил: ГУСТАВ БЕККЕР: ЖИЗНЬ ЧЕРНИЛАМИ И МАСЛОМ. На другой странице было чёрно-белое фото Густава. Он смотрел прямо в камеру с сигаретой во рту. Лицо исчерчено линиями, редеющие пряди волос торчат в разные стороны. Снимок сделан несколько лет назад британским фотографом, имя, напрочь вылетевшее у Мартина из головы, обнаружилось в газете, набранное мелким шрифтом, – Стефан Веллтон. В памяти Мартина всплыл Музей фотографии. У него там была выставка? Он знаменит? Галерист Густава настаивал на новых пресс-портретах, для чего вроде бы и пригласили известного Веллтона. У самого Густава фотографии вызвали смех.
– Но ты так выглядишь, – возражал Мартин. – Ну, может, не вылитый Шерлок Холмс, но сам дух схвачен. И поло ты иногда носишь. А ещё я помню берет.
– У меня никогда не было берета.
– Был в восьмидесятых.
– И в восьмидесятых у меня тоже не было берета.
Мартин тогда нашёл альбом, который составила Сесилия, пролистал его и предъявил фотодоказательство.
Сейчас Мартин пробежал глазами разворот. Художественный музей намерен устроить ретроспективу работ гётеборгского художника Густава Беккера (о том, что он много лет живёт в Стокгольме, не упоминалось). «Это большая честь для нас», – говорил директор музея. «Это одно из главных имён современного шведского искусства», – утверждал галерист Кей Джи Хаммарстен. Комментарий самого художника отсутствовал – связаться с ним журналисту не удалось, и пришлось довольствоваться беседой с пустозвоном Кей Джи.
– Чёрт, – произнёс Мартин, хотя рядом никого не было, Элис по-прежнему спал. Мартин вытащил мобильный, но Густав не ответил, на что Мартин, впрочем, и не рассчитывал. Потом набрал номер Ракели. После пятого сигнала она ответила сонным голосом.
– Ты знала, что у Густава будет ретроспектива? – спросил Мартин.
– Нет, – зевнула она. – А где?
– В Художественном музее. Похоже, это будет нечто довольно грандиозное. – Мартин про себя отметил, что его голос звучит возбуждённо и бодро.
В трубке раздался сначала шорох простыней, а потом снова голос Ракели, на этот раз более отчётливо:
– А сколько сейчас времени?
– Половина восьмого.
– Но сегодня же суббота.
– Ты уже видела «Гётеборг постен»?
– Я вчера была на вечеринке. Ловиса получила 2.0 [55] на экзамене. Мы это отмечали. А