— Я нашёл нам проводника, — сказал он, присаживаясь рядом, — он доведёт нас до одного места. Оттуда мы пойдём одни, я постараюсь найти путь, хоть и плохо помню его.
— Это будет последний поход?
— Да, ещё три-четыре дня и всё, наши страдания окончатся, мы будем дома.
— Дома, — повторила она.
— Дома, — добавил он по-русски, — запоминай слова, скоро придётся учить язык.
Их ужин затянулся, в перерывах между закидыванием в себя еды, они учили русские слова. Память у Джейн была хорошая, поэтому с изучением не было проблемы. Примерно полсотни ходовых слов она запомнила за этот вечер и, по идее, не должна была забыть. Потом ещё нужно научить её читать на кириллице, но это Илья относил к совсем уж далёкому будущему.
Уснули они далеко за полночь, ничего в этот раз между ними не было, просто обнялись и крепко прижались друг к другу.
Глава двадцать третья
Встали рано, сбор вещей занял всего минут пятнадцать. А после умывания и завтрака тем, что осталось от ужина, Илья отправился вниз. Проводника он нашёл спящим на столе, но, стоило его толкнуть, как он сразу поднял голову и посмотрел на Илью совершенно трезвыми глазами.
— Уже выходим?
— Если вы готовы.
— Ещё как готов, — Шрамм закивал головой, быстро накинул тулуп, натянул бесформенную меховую шапку и поковылял к стойке, — Гарольд, отдай мне уже ружьё и лыжи, долг я верну.
Бармен принёс откуда-то старое двуствольное ружьё, патронташ с десятком патронов и пару сильно побитых лыж.
— Две сотни, — напомнил проводник, обращаясь к Илье, тот, вздохнув начал отсчитывать серебро.
Горсть монет Шрамм высыпал на стойку.
— Пусть будут пока у тебя, вычти мой долг, а если я не вернусь, отдай двадцатку лысому Биллу, остальное… да, к чёрту, забери себе.
С этими словами проводник закинул на плечо ружьё и пошёл к выходу. Илья задержался, чтобы сложить в рюкзак купленные ещё с вечера продукты, сухари и вяленое мясо. На дно рюкзака положил НЗ, последние две плитки шоколада.
Уже через полчаса все трое бодро шагали на лыжах к далёкой цели. Проводник выглядел больным, но стойко терпел похмелье. А на предложение Ильи выпить глоток виски, ответил решительным отказом.
— Нет большего дурака, — объяснил он, — чем тот, кто пьёт на морозе. Становится теплее, но это обман, а если выпить много, то ещё и путь в могилу. Я потому и прожил здесь больше других, что всегда знал, когда можно пить, а когда нельзя.
— Это радует, — проворчал Илья себе под нос.