Чего же ты хочешь?

Сабуров удивленно смотрел на то, как пестрая людская вереница, подымаясь по трапу, неторопливо втягивалась в дверцу самолета.

— Тогда, следовательно, — сказал он, — те четыре нестриженых молодца с постными мордами гомосексуалистов и с гитарами на ремнях тоже в Москву?

— Конечно, — ответил Клауберг. — Отсюда до самой Москвы посадок у этого самолета не будет. «Наведение мостов», синьор Карадонна! Свободный диалог Запада с Востоком. Кто кого. Или они нас своими скрипачками и пианистами, или мы их нашими секс-бомбами! Человек всегда останется человеком. Природа в нем сильнее привнесенного идеологической обработкой. Инстинкт самца и инстинкт самки…

— Господин Клауберг!.. — Голубые глаза мисс Браун смотрели на негo с укоризной.

— Пардон! — сказал Клауберг и двинулся дальше.

Остановилась группа в старом, солидном «Гранд Отеле», с большими комнатами, в меру скрипучими — для колорита — полами, с прекрасным полотняным бельем.

Клауберг сказал, чтобы его не искали, в Брюсселе у него важные дела, пусть каждый как хочет, так собой и располагает. Отлет в Стокгольм завтра в девять пятнадцать утра.

Юджин Росс объявил, что он тоже исчезнет довольно надолго: в бельгийской столице превосходные оружейные магазины, он обожает оружие, это его хобби, и он потолкается возле витрин с пистолетами.

Сабуров в Бельгии бывал проездами, Брюссель видел мельком и решил осмотреть его на этот раз поосновательней. Порция Браун, напротив, бывала здесь много раз, и, если синьор Карадонна не возражает, она готова показать ему все известные ей брюссельские достопримечательности. Сабуров не возражал. Общаясь с этой миловидной и неглупой молодой американкой в Лондоне, он уже стал к ней привыкать, и ее общество — врать тут нечего — доставляло ему удовольствие.

Они походили вдвоем по улицам, заглянули в один-два музея, поговорили об искусстве. Прежде у них уже было немало разных разговоров, |но без особой откровенности, без того, чтобы кто-то из них открыл другому душу. На этот раз, когда к исходу дня они забрели в тихий, уютный ресторанчик в боковой улице и Сабуров заказал бутылочку вина, мисс Браун после нескольких глотков вдруг разошлась.

— Синьор Карадонна, — заговорила она, закуривая сигарету, — я видела, с каким интересом и удивлением вы смотрели на ту толпу, которая отправлялась сегодня в Россию. В известной мере я догадываюсь о ходе ваших мыслей. У наших западных людей, которые не занимаются специально изучением Советской России, о ней самое превратное представление. Через ваши руки прошла уйма печатного материала за эти месяцы. И все же России вы не знаете. Материальчики, виденные вами, до крайности противоречивы и откровенно противоположны. Где правда, где ложь — невозможно определить. Как ни странно, а лжи человек поверит скорее, чем правде. Удивлены? Пожалуйста, объясню. Дети сказкам верят безоговорочно. В том, что возможна девочка в дюйм ростом, не усомнится ни один нормальный ребенок. Но никто из них, из нормальных детишек, не верит в то, что если не мыть руки перед едой, то заболеешь желудком. Хотя в первом случае — абсолютная ложь, во втором — непреложная истина. У большинства западных людей ребячье представление о России, Там-де неслыханные эксперименты, там все не так, как у нас, там власть рабочих и крестьян, там почти как на Марсе из фантастических романов — золотой век, все учатся, все благоденствуют, и так далее, и тому подобное. И в это, с восточными ветрами долетающее до нас, наши люди верят, как дети в сказку, безоговорочно. Усилия западного пропагандистского аппарата противопоставить всему этому подлинную правду часто бывают тщетными. Нам не верят, «А, — говорят, — понятно, антикоммунизм, холодная война!» Капиталисты-де завидуют успехам русских и брешут на них что попало. Даже вот и вы, дорогой синьор, живой пример этому. Слушайте, там все уже не так, как вам думается. Мы пробили стену! С огромным трудом, неимоверными усилиями, но пробили.

— Кто мы? — спросил Сабуров, глядя в голубые глаза мисс Браун. Клауберг давно сказал ему под строжайшим секретом, что дама эта, в чем нет никакого сомнения, сотрудничает в Центральном разведывательном управлении Соединенных Штатов.

— Кто? — Порция Браун покрутила бокальчик с вином в своих кра сивых пальцах. — Весь свободный мир. Общими усилиями. Мы — это и я, и вы, и ваш друг Клауберг.

— Лично я в этом смысле не делал ничего, мисс Браун. Никакой стены не пробивал, жил, как вы знаете, двадцать с лишним лет на тихом берегу теплого моря, и только.

— Жаль, синьор Карадонна. А надо, надо делать. Иначе вашей тихой жизни однажды придет конец. — Она отпила еще несколько глотков. — Я, например, делаю это, пробиваю стену, уже лет семнадцать, с тех пор, как окончила русское отделение университета.

— А для чего вам понадобилось именно русское отделение?

— Да потому, что я сама наполовину русская! Моя мать была русской. Ее подростком увезли из России родители, которые бежали от большевиков. Она была внучкой очень богатого человека, у него в России было несколько сахарных заводов, и еще что-то весьма доходное, а ее отец управлял в Москве банком. Но это к слову, к слову. Я должна завершить свою мысль. Брешь, говорю, пробита, фронт русских ослаблен. Надо развивать успех. Существует весьма стройная программа демонтажа коммунизма, их советского общества. Это прежде всего духовный мир, наше воздействие на него. Мы идем по трем линиям. Первая — старики, старшее поколение. На них воздействуем религией. К концу жизни человек невольно задумывается над тем, что ждет его там, там! — Она указала пальцем в потолок. — Установлено, что даже тот, кто в молодости, в возрасте, когда он полон сил, был отчаянным атеистом, на склоне лет испытывает робость перед грядущей неизвестностью и вполне способен принять идею высшего начала. Число верующих растет. Мне известно, например, что в такой просвещенной области, которая находится под боком и под прямым воздействием столицы, в Московской, по-церковному крестят каждого шестого новорожденного. До войны не крестили и пятидесятого.

Сабуров слушал с большим интересом. Полгода изучал он в Лондоне Советскую Россию, советскую действительность. Много в ней было для него неясного, противоречивого и вместе с тем интересного, привлекающего; Как ни говори — родина! И он готов слушать о ней все новые и новые рассказы, они не наскучивают, не надоедают.

— Второе — среднее поколение, — продолжала мисс Браун, — это так называемые взрослые. В последние годы они стали неплохо зарабатывать благодаря усилиям их правительства. У них завелись свободные деньги. Через все возможные каналы — через наше радио, через обменные иллюстрированные издания и особенно через кино с его картинами велико светской жизни, — мы пробуждаем в них тягу к комфорту, к приобретательству, всячески насаждаем культ вещей, покупок, накопительства. Мы убеждены, что так они отойдут от общественных проблем и интересов, утратят дух коллективизма, который делает их сильными, неуязвимыми. Их заработков им покажется мало, они захотят иметь больше и встанут на путь хищений. Это есть уже и сейчас. Вы читали их прессу, и вы видели на страницах их газет бесконечные сетования по поводу хищений. Хищники, хищники, хищники! Всюду хищники. А сколько примеров хищничества не попадает в печать. Я вижу, вы заслушались. Интересно?

— Да, очень. Прошу вас. Я только хотел бы, чтобы вы объяснили, почему этого не было раньше.