— Вы сомневаетесь в успехе нашего оружия, а все радуются победе. В церквах служат благодарственные молебны.
— Это радость трусливеньких, ваше превосходительство. Обыватель славит тех, кто сегодня прогоняет грозные призраки. Завтра он так же будет ликовать, встречая красных.
— К чему чернить всех патриотов, барон? — недовольным тоном сказал Колчак.
— Обыватели — патриоты брюха! Да и кто теперь в нашем активе? Богачи, спекулянты, сибирские кулаки, гвардейские офицеры... Только те, что мечтают о возврате своих привилегий или ищут счастья в любых переворотах. Преторианцы из Охотного ряда,— добавил барон. — Красными армиями командуют решительные люди, а у нас нет мужей опыта и таланта, чтобы помогать вашему превосходительству.
— Я просто не верю вам, вы непостижимо озлоблены,— сказал Колчак. — Сея зло, не соберешь урожая добра. Так чем же вы собираетесь заняться на досуге, барон?
— Начну писать что-нибудь вроде воспоминаний белогвардейца...
- — Не пишите только воспоминаний без размышлений. Не -подчищайте истории. Военные любят обращаться с историей как с продажной женщиной. .
— Я, пожалуй, откажу в мученическом венце многим героям новой русской истории,— серьезно ответил барон.
— Деньги получили? — спросил Колчак, заканчивая неприятный для него разговор. — Я приказал выдать вам в золотой валюте.
— Благодарю вас и желаю великих успехов вашему превосходительству.
После ухода барона Колчак долго стоял в растерянности.
«Неужели он почувствовал близость моего конца? На этот раз старая крыса ошиблась. Боже, укрепи его ошибку!»
— Пригласите ко мне Пепеляева,— попросил он Долгушина.
В ожидании министра внутренних дел он вновь заходил по кабинету, все еще переживая радость победы. Груда поздравительных телеграмм тешила душу,— как все-таки высоко взлетел он на крыльях судьбы, властители мира потеснились, чтобы дать ему место. В уме опять прозвучала строчка любимого романса: «Гори, гори, моя звезда...» Адмирал остановился перед бюстом Александра Первого. Мраморный царь с холодным белым лбом был бесконечно далеким, непостижимым, страшным.
— Виктор Николаевич Пепеляев,— доложил Долгушин.
Адмирал резко спросил у министра:
— Я приказывал провести следствие о крестьянских" волнениях в Канском уезде. Что нашла комиссия?
— Она нашла разбой и беззаконие, ваше превосходительство. На реке Ангаре каратели вешают людей совершенно без смысла, особенно безумствует атаман Красильников.
— Что же он такое делает?
— Вы объявили амнистию партизанам. Сто тридцать мужичков вернулись из тайги"домой. Красильников тут же повесил их как большевиков.