Ловец на хлебном поле

16

Когда я дозавтракал, времени было всего где-то полдень, а с этой Сэлли у меня встреча в два, поэтому я просто пошел гулять. Эти две монашки у меня никак из головы не лезли. Я все думал про битую плетеную корзинку, с которой они ходят и гроши собирают, когда не в школе. Все пытался прикинуть мою штруню, или чью-нибудь, или мою тетку, или долбанутую штруню Сэлли Хейз – как они стоят где-нибудь возле универмага и собирают гроши для бедных в такую битую плетеную корзинку. Трудно себе такое прикидывать. Не столько мою штруню, сколько тех двух. Тетка у меня так ничего филантропка – в «Красном кресте» сильно участвует и всяко-разно, – только она слишком расфуфыренная и все дела, а как на благотворительность соберется, всегда наряжается, помадой мажется и прочей херней. Ей, наверно, не до благотворительности никакой, если надо в черное одеваться и без всякой помады. А эта штруня Сэлли Хейз. Господи ты боже мой. Да она с корзинкой станет гроши собирать, только если все благотворители ее в жопу целовать будут. А если просто гроши в корзинку бросать и потом уходить, и ни слова ей не говорить, просто не обращать на нее внимания и всяко-разно, она ж через час бросит это дело. Ей станет скучно. Отдаст корзинку и пойдет обедать в какую-нибудь модную рыгаловку. Вот что мне в этих монашках понравилось. Видно, во-первых, что ни в какие модные рыгаловки они не ходят обедать. Мне так убого сделалось, когда я про это подумал, – что никуда они модно обедать не ходят, ничего. Я знаю, что это не важно, но мне все равно было как-то убого.

Я двинул к Бродвею – просто так, от не фиг делать, потому что я там много лет уже не был. Кроме того, мне музыкальный магаз хотелось найти, чтоб в воскресенье работал. Я там одну пластинку Фиби хотел подарить, называется «Малютка Ширли Бинз». Очень трудно ее найти. Там про одну малявку, которая не хочет выходить из дому, потому что у нее выпали два передних зуба и ей стыдно. Я эту пластинку в Пенси слышал. Она у пацана на другом этаже была, и я хотел у него ее прикупить – я знал, что Фиби она вырубит, – только он продавать не хотел. Очень старая такая, неслабая пластинка – там поет эта цветная девка, Эстелль Флетчер, лет двадцать назад записали. Такой сильно диксиленд с борделем и совсем не слюняво звучит. Если б белая девка пела, у нее б звучало, как я не знаю что, миленько, а эта Эстелль Флетчер знает, как, на хер, надо, – мне мало таких хороших пластинок попадалось. Я прикинул, что куплю ее в каком-нибудь магазе, что в воскресенье работает, и притащу в парк. Сегодня воскресенье, а по воскресеньям Фиби вполне себе часто ходит в парк кататься на роликах.

На улице была не такая холодрыга, как вчера, но солнце еще не высунулось, и гулять было не очень в жилу. Одно хорошо. Идет передо мной семейство такое – сразу видно, только из церкви: папа, мама и мелкий лет шести. На вид как бы небогатые. На штрике такая жемчужно-серая шляпа, которые бедные носят обычно, если хотят круто выглядеть. Они с женой просто идут, разговаривают, на мелкого ноль внимания. А мелкий – шикарный просто. Идет по дороге, не по тротуару, хоть и возле самого бордюра. Идет – рисуется, будто по линеечке, как обычно пацаны делают, и все время поет и мычит чего-то. Я – поближе, расслышать, чего он там поет. И песня оказалась – «Если кто ловил кого-то сквозь густую рожь»[24]. И голосок у него симпотный такой. Сразу видать – поет просто так, от не фиг делать. Мимо машины несутся, тормоза где ни попадя скрежещут, штрики ноль внимания, а он идет себе возле самого бордюра и поет «Если кто ловил кого-то сквозь густую рожь». Мне аж получшело. Стало уже не так тоскливо.

На Бродвее – толпа и грязь. Воскресенье, полдень всего, а уже толпа. Все в кино рулят – в «Парамаунт», или в «Астор», или в «Стрэнд», или в «Кэпитол», или еще, на фиг, куда. Все расфуфыренные, потому что воскресенье, и от этого еще фиговее. Только хуже всего, что сразу видно: им хочется в кино. Глаза б мои на них не глядели. Я понимаю, когда ходят в кино, потому что больше заняться нечем, но если кто по-честному в кино хочет – и даже торопится, чтоб только дойти побыстрее, – меня тоска берет, как хер знает что. Особенно если вижу, как мильон народу давится в этих жутких очередях, что весь квартал опоясывают, ждут билетов с неслабым таким терпением и всяко-разно. Ух, скорей бы с этого, на фиг, Бродвея уже свалить. Мне повезло. В первом же музыкальном магазе «Малютка Ширли Бинз» оказалась. За нее с меня содрали пятерку, потому что она такая редкая, но плевать. Ух, тут ни с того ни с сего мне вдруг сильно получшело. Скорей бы уж в парк, что ли, поглядеть, пришла ли Фиби, да пластинку ей отдать.

Вышел из магаза, и тут – аптека, и я туда зашел. Прикинул, может, этой Джейн звякнуть, узнать, на каникулах она уже или нет. Засада только в том, что трубку сняла ее штруня, поэтому я сразу повесил. Не в жиляк мне с ней разводить долгие базары и всяко-разно. Мне вообще не в струю с предками девок по телефону разговаривать. Хотя на крайняк можно было спросить, дома Джейн или нет. Не сдох бы. Но все равно не в жилу. Для такого нужно настроение.

Мне еще надо было эти, на фиг, билеты брать, поэтому я купил газету и посмотрел, где что идет. Только раз воскресенье, было всего где-то три спектакля. Поэтому я чего – я пошел и взял два билета в партер на «Я знаю, что люблю»[25]. Бенефис или как-то. Мне смотреть его не очень-то в жилу было, только я знал, что эта Сэлли, королева фуфла, вся просто на слюни изойдет, когда я скажу, на что взял билеты, потому что там Лунты[26] играют и всяко-разно. Ей такие постановки нравятся, хитровывернутые, суховатые, чтоб с Лунтами и всяко-разно. Мне нет. Мне вообще постановки не очень в жилу, сказать вам правду. Не так фигово, как кино, только умом двигаться все равно не с чего. Во-первых, я ненавижу актеров. Они себя никогда не ведут, как люди. Только думают, что похоже. Есть неслабые, конечно, у которых чутка похоже, но смотреть на такое все равно невпротык. А если актер и впрямь неслабый, всегда видать, что он знает, какой он неслабый, а это все портит. Взять, к примеру, сэра Лоренса Оливье. Я смотрел его в «Гамлете»[27]. Нас с Фиби в прошлом году Д.Б. водил. Сначала накормил обедом, а затем повел. Он уже картину видал, и после того, как он про нее рассказывал за обедом, мне захотелось ее поглядеть, как не знаю что. Только не сильно в жилу оказалось. Я просто не понимаю, что такого здоровского в сэре Лоренсе Оливье, только и всего. У него неслабый голос, и он типус симпотный, как не знаю что, и еще на него очень нормально смотреть, когда он ходит или там сражается, или как-то, но Гамлет у него совсем не такой, как про него Д.Б. рассказывал. Слишком, на фиг, на генерала какого-то смахивает, а не на убогого такого попутавшего парнягу. Самое нормальное во всей картине было, когда брательник этой Офелии – тот, что с Гамлетом в самом конце в дуэль ввязался, – куда-то отваливает, а штрик ему кучу советов дает. И пока там предок нотации ему читает, эта Офелия знай себе с брательником валяет дурака – вытаскивает кинжал ему из ножен, дразнит его и всяко-разно, а он тем временем изо всех сил внимает той туфте, которую штрик ему вжевывает. Вот это нормально было. Мне зашибись. Но такой хреноты там немного. А Фиби понравилось только, когда Гамлет собаку по голове гладит. Ей такое было смешно и нормально, да и вообще оно смешно и нормально. Мне вот чего надо будет – мне надо пьесу почитать. У меня засада в том, что всегда нужно такую фигню читать самому. Если ее актер изображает, фиг ли мне его слушать. Я сижу и каждую минуту дергаюсь, что он фуфло какое-нибудь задвинет.

Я взял билеты на спектакль Лунтов, а потом на моторе поехал в парк. Надо было на метро или как-то, потому что гроши уже на подсосе, только мне хотелось с этого, на фиг, Бродвея поскорей свалить.

В парке было паршиво. Не очень дубарно, только солнце еще не проглянуло, и в парке вроде как ничего и не было, кроме собачьих говняшек, харчков да еще сигарные бычки после дедов всяких, а у всех скамеек такой вид, будто сядешь на них – а они мокрые. От этого тоска такая, да еще ни с того ни с сего время от времени – мурашки по коже, когда идешь. Вообще не похоже, что скоро Рождество. Или вообще что нибудь скоро. Но я все равно двигался к Эспланаде, потому что Фиби, когда в парке, туда ходит все время. Ей нравится там кататься возле эстрады. Умора. Я когда пацаном совсем был, мне тоже там в жиляк было кататься.

Только я добрел туда, а ее нигде видно не было. Какая-то мелюзга шастала – катались на роликах там и всяко-разно, а два пацана играли софтболом в «свечку», а Фиби нет. Сидит, правда, одна малявка где-то Фибиных лет на скамейке, сама по себе, ролик затягивает. Я прикинул, может, знает Фиби и скажет мне, где она, или как-то, и я подошел, сел рядом и спрашиваю:

– Ты случайно не знаешь Фиби Колфилд?

– Кого? – говорит. А на ней только джинсики и сверху штук двадцать свитеров. Сразу видно – ей их штруня связала, потому что здоровые такие и топорщатся.

– Фиби Колфилд. Живет на 71-й. В четвертый класс ходит, в…

– А вы знаете Фиби?

– Ну – я ее брат. Не знаешь, где она?

– У нее мисс Коллон училка, да? – спрашивает малявка.

– Фиг знает. Ну, наверно.

– Она тогда, наверно, в музее. Мы туда в субботу ходили, – говорит.

– В каком музее? – спрашиваю.

Малявка плечами пожала – ну как бы.