– Не кричи, пожалуйста, – говорит эта Сэлли. Что смешно, потому что я вообще не кричал.
– Возьми тачки, – говорю. Сказал очень спокойно. – Возьми большинство народу – они ж с ума по тачкам сходят. Всего одна царапинка, а их уже колотить начинает, и они вечно трындят, сколько у них миль на галлон выходит, а если тачка совсем новая, они сразу давай думать, как сменять ее на ту, что еще новее. А мне и
– Я не понимаю, о чем ты вообще, – говорит эта Сэлли. – Ты перескакиваешь с одного…
– Знаешь чего? – говорю. – Я, наверно, только из-за тебя сейчас в Нью-Йорке или вообще где-то. Если б тебя тут не было, я б, наверно, в каких-нибудь других, на хер, своясях был. В лесах или где-нибудь, на фиг, еще. Я тут вообще практически только из-за тебя.
– Ты милый, – говорит она. Но сразу видать, ей хотелось, чтоб я сменил, на фиг, тему.
– Ты б походила как-нибудь в мужскую школу, – говорю. – Попробуй как-нибудь. Там полно фуфла, и там надо только зубрить, чтоб вызубрить столько, чтоб стать сильно башковитым и когда-нибудь, на фиг, «кадиллак» купить, и еще надо все время делать вид, будто тебе не до фонаря, проиграет футбольная команда или нет, а трындеть надо весь день только про девок, бухло и как оприходовать кого-нибудь, и все кучкуются в такие гнусные, на фиг, компашки. Кучкуются те, кто в баскет играет, кучкуются католики, кучкуются, на хер, умники, те, кто в бридж режется, тоже кучкуются. Даже те, кто в книжном, на фиг,
– Ну по
– Согласен! Согласен, выносят – некоторые! Но
– Это уж точно.
И тут ни с того ни с сего мне в голову эта мысль пришла.
– Слышь, – говорю. – Я вот чего думаю. Как тебе отсюда, на хер, сбежать? У меня мысль. Я знаю этого парня в Гринич-Виллидж, мы у него можем машину занять на пару недель. Раньше мы с ним в одну школу ходили, и он мне до сих пор десятку должен. Мы чего можем сделать – завтра утром можно махнуть в Массачусетс и Вермонт, покатаемся там и всяко-разно. Там красиво, как я не знаю что. По-честному. – Чем больше про это думал, тем больше расходился, как не знаю что, и даже вроде как подался вперед и эту Сэлли, на фиг, за руку взял. Вот же, на фиг,
– Так же просто
– Почему? Это почему, на хер, нельзя?
– Перестань, пожалуйста, на меня орать, – говорит. Что херня на постном масле, потому что я на нее даже не орал.
– Ну почему нельзя? Почему?
– Потому что нельзя, вот почему. Во-первых, мы оба – практически еще
– Это не причудь. Я устроюсь на работу. Ты за это не волнуйся. Тебе за это вообще волноваться не надо. Что с тобой такое? Ты не хочешь со мной ехать? Так и
– Дело не в
– Нет, не будет. Не будет ни уймы мест никаких, ничего. Все будет совсем, совсем по-другому, – говорю. Меня опять тоска взяла, как не знаю что.
– Что? – спрашивает она. – Я тебя не слышу. То ты на меня кричишь, то тебя…