Жила она тут же, в специально выделенном для персонала небольшом домике, притулившемся на задворках госпиталя. И, придя домой, Люба без сил свалилась на низкую тахту. Немного полежав, поднялась и оглядела себя в зеркало. Да уж: пока одни женщины мучаются, перекрашивая свои волосы в разные, подчас весьма радикальные цвета, Люба вовсю пользовалась щедростью природы, щеголяя неизменно огненно-рыжей шевелюрой. Повернувшись полу боком и критически посмотрев на свою фигуру, молодая женщина лишь усмехнулась. Во всём хороша: и лицо, и фигура, и душа. Вот только толку-то от этого? Никому она не нужна, да и ей никто не нужен.
Захотелось вдруг выпить местного пива — теджа, а то и обычного, разбавленного наполовину, медицинского спирта. Но Люба тут же себя одёрнула: так и спиться недолго. А она врач, а не подзаборный алкаш. Пришлось ограничиться соком, что привозили сюда целыми упаковками, как кубинцы, так и египтяне. Поужинав, молодая женщина забылась крепким сном. Завтра предстоял очередной тяжёлый день, а её силы не беспредельны.
Полковник Хосе Эрнандо Патрон проснулся и с удивлением обнаружил ещё одного товарища по несчастью, которого принесли в палату, пока Хосе спал. Товарищ пребывал в беспамятстве. Два других пациента остались безучастны к новому сопалатнику. Да и как лежачие раненые могли проявить участие? Разве что головой вертеть!
Пациент тоже оказался полковником, судя по изломанным погонам на мятой рубашке. Ну, что же, приятно будет познакомиться, когда он очнётся.
Уже к концу дня в палату заглянула русская женщина-доктор, нечастый тут посетитель. Взглянув с озабоченным видом на новенького, она осведомилась о самочувствии всех раненых, дала указания медсестре и лечащему врачу и была такова. Лишь выпавшие из-под платка рыжие косы взметнулись.
Хосе поморщился: вот ведь какая фифа!
Полковник-эфиоп очнулся только на следующий день к обеду, но продолжал лежать все время в кровати, вставая исключительно по нужде и когда кормили. Судя по виду, контузило его сильно. Однако контузия — это не пробитое в двух местах лёгкое! Выживет. Дураком, правда, может остаться, но лучше уж дураком, чем в землю.
Патрон вздохнул: да, ему бы то чудодейственное лекарство, что возвращает едва ли не с того света и чуть ли не мёртвых поднимает. Эх! Но надежда в нём всё равно теплилась, и Хосе хватался за неё, как за спасательный круг.
Перед посещением госпиталя я выпил одно зелье и, чуть погодя, шлифанул его другим. Нормально! Теперь нужно собрать все силы, чтобы контролировать себя, пока их действие не свалит меня с ног в буквальном смысле этого слова.
Всё прошло как по маслу: когда я вошёл в кабинет врача, все мои мысли уже собрались в одну кучку и хаотично ходили там ходуном, пытаясь вырваться из пульсирующей черноты.
Врачом оказалась молодая русская женщина очень необычной внешности, да ещё и рыжеволосая. «Ведьма!» — мелькнула первая мысль. Ярко-зелёные лучистые глаза пристально смотрели прямо в душу. Поневоле меня затрясло: не каждый день встречаешь настоящую ведьму, да ещё русскую ведьму в Африке!
От девушки шло непонятное тепло, судя по которому, у неё явно имелся дар к предсказаниям. Такие обычно разбираются со своим даром уже во взрослом возрасте и начинают гадать на картах, обычных или Таро, это не принципиально. Да и по жизни у них иногда прорываются какие-нибудь мелочи, и они подсказывают пути окружающим или себе самой. У меня так тоже бывало подчас. Ты просто знаешь, что это правильно! Неизвестно почему, но, как правило, не ошибаешься. Короче, она мне понравилась.
Всё дальнейшее происходило по заранее спланированному сценарию: я окончательно потерял контроль над мыслями, они вырвались на свободу, и мой язык начал нести какую-то откровенную чушь. Однако, перед тем как отключиться, я невольно посмотрел на неё и залип, утонув в её глазах. Они мерцали, то вспыхивая свежей весенней зеленью и обещая возрождение, то становились зрелыми, изумрудно-спокойными. А то вдруг затягивались густой зеленовато-коричневой тиной.
И я пропал. Нет, какое-то время я продолжал барахтаться на поверхности. Но зелёная глубина словно звала, она манила и затягивала меня, пока не накрыла с головой. И когда я очнулся на следующие сутки, они так и стояли у меня перед глазами, маня к себе тёмным омутом желаний и наслаждений. Вот ведь: действительно, ведьма! И думаю, что она об этом даже не подозревает.
Оглядевшись, я обнаружил, что лежу в большой палате, где кроме меня находилось ещё трое. Двое оказались эфиопами, а один кубинцем. К тому же, не простым офицером, а командиром бригады, да ещё и полковником. Вот он-то как раз мне и нужен! Лежать я здесь намеревался недели две или чуть больше и всё равно сошёлся бы либо с ним, либо с кем другим.
Накануне Фарах выдал мне краткий список: кому, когда и с каким результатом он оказывал помощь в госпитале. А я уже выбрал из него тех, кто меня заинтересовал, и с кем можно будет продолжить сотрудничество.
Этот кубинский полковник числился под номером «два». А вот номер первый выпал из зоны моего влияния, потому как накануне ему стало лучше, и он выписался через два дня после того, как меня положили в госпиталь. Не успел я, поэтому буду работать со вторым номером.
Первым делом я, когда очнулся, попросил позвонить в Генштаб, чтобы предупредить всех о том, что я попал в госпиталь. Ну, заодно и описать моё состояние. Просьбу мою выполнили, и, кажется, красок не жалели! Уже на следующий день ко мне примчался бригадный генерал Басса. Пробыл он у меня недолго и, оценив моё плачевное состояние, а также мутный взгляд чёрных глаз, видимо всё для себя решил.
Впрочем, изобразить больного особого труда мне не составило. И моноспектакль молодого актёра в моём лице прошёл на «Ура!». Не было, правда, аплодисментов, да и занавеса, что опустился бы вслед уходящему от меня генералу Басса, но он в них и не нуждался.
А вот мне пора бы уже и делом заняться. Едва я смог вставать, сразу же завязал разговор с кубинцем, которому становилось всё хуже и хуже. Выждав, когда никого рядом не оказалось, а два наших соседа заснули, я подсел к нему и спросил: