Антоньо, не поднимая глаз, покачал головой.
— Подойдите ближе и назовите свое имя.
Он, как во сне, сделал несколько шагов, отмечая про себя чистую и связную речь жрицы. «Нет, — устало и равнодушно подумал Антоньо, — это не Тепосо обучил их». Вопрос «а кто же тогда?» затерялся в дебрях раскаянья, горечи, сожаления и полнейшей опустошенности. Повинуясь какому-то велению свыше, он отыскал глаза той девушки и тихо сказал:
— Простите меня.
В его голосе не было просьбы, в нем отсутствовала мольба и даже не чувствовалось жалости к себе; но каждая буква кровоточила и было видно, что ему по-настоящему больно.
Джулия удивленно посмотрела на него и кивнула Тепосо: переведи.
Олла бросилась прочь от этих слов, будто они были заразными; будь они смертельными, она бы не тронулась с места. Но сейчас ей хотелось одного: прыгнуть в ручей и дрожать от холодной воды — но чувствовать, как зараза смывается с тела.
Джулия вздохнула, провожая глазами убегающую Оллу, и указала Антоньо на траву, приглашая сесть.
— Так как же вас зовут?
— Тони, — ответила Лори. — Хорошее имя, мне нравится.
— Лори, будь любезна, топай-ка за Оллой и не оставляй её одну. Вы тоже можете погулять, — отпустила Джулия остальных.
Антоньо опустился на траву и скрестил на груди руки. Джулия продолжала изучать его лицо. Этот парень интересовал её все больше.
— Вы говорили искренне, я почувствовала это, — сказала она. И твердо добавила: — Прежде чем вы ответите на мои вопросы, я бы хотела вначале удовлетворить ваше любопытство. Итак?..
Антоньо молчал, разглядывая носки своих сапог.
— Ну, хорошо, раз вам все понятно и вас ничего не удивляет, ответьте мне, пожалуйста, на первый вопрос: где держат детей?
— Я не вернусь назад, — сказал он вместо ответа на вопрос.
Джулия согласно кивнула.
— Я тоже так думаю. Так где же?
— В храме, в подземелье.
— Всех?