Асьенда

Но в сознании вспыхнуло пламя и запах алкоголя. Промелькнуло мачете. Вездесущее тепло, неизбежность пожара…

– Нет. – Горло сжалось. Я все еще чувствовала вкус едкого дыма и слышала крик падающей Хуаны, слышала влажный хруст костей. Нет, я не смогу войти. Не сейчас.

– Это слишком.

– Беатрис. – Андрес все еще протягивал мне руку и говорил тихим голосом. – Я провел внутри целую ночь без копала, чтобы во всем убедиться самому. Здесь очень спокойно.

Я посмотрела на Андреса с опаской. Почему он так жаждет показать мне это? Почему хочет доказать свою правоту? Разве он не понимает?

Но когда наши взгляды встретились, я получила свой ответ – ясный, как звон колокола в капелле.

Потому что он хочет, чтобы ты осталась.

Этого я сделать не могла.

Однажды я уже назвала дом, стоящий перед нами, своим. Я переступила этот порог с уверенностью завоевателя и генерала, готовая усмирить и подчинить его своей воле. Я ошибалась. Сан-Исидро никогда не стал бы моим. И никогда не станет. Он никогда не принадлежал ни Хуане, ни Родольфо, ни какому-либо другому Солорсано.

Если дом и мог кому-то принадлежать, так это людям, живущим здесь. Паломе, Ане Луизе, Мендосе. Андресу. А быть может, дом никогда никому не принадлежал и навсегда останется своевольным древним владением самого себя. Бледный оштукатуренный гигант, дремлющий в долине. С высокими, всегда наблюдательными стенами, нависающими над полями агавы.

Для меня дом навечно останется местом болезненных воспоминаний и стойкого страха, обвивающего это место, будто саван. Я знала, что стоит мне остаться, и я задохнусь под его тяжестью.

– Я не могу остаться, – прошептала я. – Я должна уехать.

Андрес опустил руку.

– В Куэрнаваку.

– Поймите, этот дом, деньги… Все это не имеет значения, пока у меня есть мама. Она отправила мне письма с извинениями, и я… – я запнулась, и голос дрогнул, близкий к тому, чтобы сорваться. – Я должна поехать к ней.

Черты его хмурого лица разгладились, дыхание выровнялось.

– Я знаю.

Мы отправились на долгую прогулку, чтобы я в последний раз осмотрела территорию. Мы поднялись на холм, с которого открывался вид на ровные ряды агавы, и остановились перевести дыхание. Точнее, казалось, что нуждалась в этом только я. Как и в первый раз, когда я видела Андреса поднимающимся по холму к Сан-Исидро, сейчас он был до ужаса спокоен – будто потратил столько же сил, сколько бы ему понадобилось, чтобы пройти на своих длинных ногах из одного конца гостиной в другой.

Ветер переменился, и голубое небо затянуло тучами. Я поплотнее натянула шаль на плечи и взглядом проследила, как расстилается, а затем уходит к далеким темным горам долина. По высоким золотым травинкам прошелестел ветер, и в его дыхании чувствовалась зима. Где-то вдалеке мальчик свистнул своей собаке, и вдвоем они последовали за стадом белоснежно-белых овец, пасущихся на дне долины.

– Вы когда-нибудь вернетесь?