Я повернулась к Андресу. Его руки свободно висели по бокам. Я заметила, что тыльные стороны его ладоней испещрены странными шрамами, но еще не спрашивала его об этом. Не стану и сейчас.
Он смотрел на меня с выражением, в котором я сразу же узнала маску – спокойствие, слишком выверенное, чтобы быть естественным.
– Не смотрите на меня так, – попросила я. – Скажите, что хотели.
Долгое мгновение был слышен лишь ветер. Он поднимался и перешептывался с травинками, передавая вершине холма тихие пересуды долины.
Я отвернулась от Андреса и устремила взгляд вдаль, на пастуха со стадом. Я сболтнула лишнего. Я не должна была оставаться с ним наедине. Не в таком состоянии, не полностью обнаженной. Не чувствуя в ребрах сладкую боль, источник которой – совсем не раны.
Он нежно коснулся моего запястья кончиками пальцев.
Я подняла взгляд, когда он взял мою руку в свою. Дыхание перехватило. Он поднес руку ко рту и прижался губами к моим костяшкам.
Теперь лицо выдавало все его эмоции: сведенные вместе брови и мрачная искренность в ореховых глазах, от которой замирало сердце.
Пульс стучал в ушах. Поднявшийся ветер жалил щеки, пылающие румянцем, пока мы стояли, не отрывая взглядов друг от друга на протяжении многих ударов сердца, недвижимые, будто на картине.
Андрес молчал.
А как иначе? Слишком многое нужно было сказать. Дорога, на которой мы стояли, вела лишь к расставанию.
Где-то за горами раздался тихий раскат грома.
Андрес посмотрел на небо, и на его лице промелькнуло легкое раздражение.
Будто он был недоволен, что небеса прервали нас.
– Пойдет дождь? – прошептала я.
Он все еще держал мою руку у своих губ. Я почти чувствовала его нерешительность на своей коже. Конечно, пойдет дождь. В это время года они идут всегда. Но дождь означал бы, что нам придется вернуться, а вернуться значило…
– Не думаю. – Его дыхание опалило мои костяшки, и по телу пробежала дрожь.
Ветер потрепал мои юбки. На щеку упала одна холодная капля, а за ней другая.
– Лжец, – сказала я и отняла руку. Андрес отпустил ее, хотя выражение его лица осталось прежним.