Тибет, или Изумрудная Чаша Патриарха

Агент достал из-под стола бронированный кейс и поставил его перед журналистом.

– Ой! Что это? – наивно спросила женщина, и Короленко, поджав губы, усмехнулся Виктору.

– Прия, – обратился Виктор к непалке, – ты хотела открыть ресторан? Здесь их четыре. Откроешь, где захочешь.

Виктор вышел в вестибюль первым, в руках у него был «золотой чемодан» от Короленко. Прия задержалась, рассматривая красивый терминал «F».

– Прия! – позвал журналист.

– Папа! – неожиданно услышал Виктор детский крик.

Лавров обернулся и увидел, как по вестибюлю к нему бегут его дочки. Живые, здоровые, неизвестно как узнавшие о его прилёте и встречающие его. Дорогие, бесценные, похожие на него и самые замечательные… Это было его всё. В шуме радостной встречи слышалось: «А мы узнали…», «А там было землетрясение, да?», «Да, но я не пострадал», «А мы всю ночь не спали. А рано утром выехали…» И опять, опять объятия и поцелуи.

Прия стояла в стороне и грустно улыбалась. Виктор как будто почувствовал спиной её взгляд.

– Ой, девчата! Я совсем забыл…

Прия молча смотрела на Виктора, продолжая улыбаться. Старшая дочка Виктора, Даша, взяла сестричку за руку.

– Пойдём, поедим мороженого.

– А папа? – плаксиво спросила младшенькая.

– А папа сейчас.

Волнуясь, как мальчишка, Виктор шёл к Прие, размахивая кейсом – непутёвый и несуразный, точно Шурик из знаменитого фильма.

– Прия! Пойдём… к нам?

– Нет, Витя. Я не смогу.

– То есть как?

Виктор потерял дар речи и не мог сдвинуться с места. Женщина, о которой он помнил все эти двадцать лет, девушка его молодости, непалка, для которой он был мечтой всей её жизни, его любовь, которую он снова отыскал и ради которой было столько пережито за последний месяц… отказывалась от него?

– Ты же говорил о свободе? Свободе любить, чувствовать, жить, – продолжала Прия.

– Это из-за детей?… – сконфуженно спросил Лавров.