«В такой мазанке у бабушки жили поросята и куры ложились спать на насест», – вспомнил Виктор, когда путешественники вошли в небольшую глиняную хижину. Здесь, правда, не пахло навозом и куриным помётом, но зато ощущался стойкий аромат горящей на ячьем жиру лампы. Родственников у Цамбы было немного, но они приветливо заулыбались и сразу пригласили путешественников к столу.
Аман Накарми – коренастый мужчина лет тридцати пяти, хозяин дома, глава семьи и двоюродный брат жены Цамбы – приготовил суп «цампа» из ячменной муки, залитой чаем и заправленной молоком яка. Простое, но обладающее живым тибетским колоритом блюдо.
«Накарми, Накарми. Дай помоев, накорми!» – срифмовал у себя в голове Лавров.
– А это что? – спросил журналист у Цамбы, кивнув на большой горшок под потолком.
– Харлал – сын, – спокойно ответил Аман Накарми, опередив Цамбу.
Виктор дальше не стал расспрашивать, но позднее узнал от проводника, что в колбе под потолком жилища находился трупик умершего новорожденного. Так в этих краях поступают, когда умирает ребёнок младше двух лет. Его помещают в керамический сосуд, плотно затыкают горловину и подвешивают к потолку. Так, по верованию ло-па, тело младенца и его душа пребывают в доме с матерью, пока она не родит нового ребёнка. И тогда душа прежнего переселяется в тело нового родившегося ребёнка…
Лавров делал вид, что ест экзотический суп «цампа», чтобы не обидеть хозяина дома. Как для желудка европейца, такую бурду страшно было есть даже будучи смертельно голодным. Но не только это варево способно было вмиг испортить аппетит. Шерпы безо всякой брезгливости прямо за столом говорили на такие темы, что даже Виктор, которого в школе разведки учили питаться всякой дрянью, чувствовал подступающий к горлу приступ тошноты.
– Как здоровье твоего брата Люкти? – спросил Цамба у Накарми, наворачивая экзотический суп, будто перед ним стояла тарелка борща.
– Он умер почти месяц назад, – без особого трагизма ответил родственник жены.
– Надеюсь, его душа нашла достойное пристанище. Он был хорошим человеком, – заключил проводник.
Виктор не понимал языка кангпо (язык шерпов. –
– Родственники моей жены из касты «гурунг», – пояснил он Виктору, – у вас это называется крестьяне. Когда кто-то умирает, то мужчины рода несут его тело высоко в горы и там, в особом месте, разрубают труп на куски, которые затем скармливают горным орлам. Что ты не ешь, Вик? Суп «цампа» нужно есть тёплым.
– Я так понимаю, Цамба, – вздохнул журналист, – тебя назвали в честь этого супа. Он такой же противный.
– Почему? – обиженно спросил шерп.
– Будешь вредничать, я тебя говядиной накормлю, – ответил Виктор.
Цамба вскочил как ошпаренный и, едва сдерживая тошноту, выбежал из жилища.
Виктор быстро вышел вслед за Цамбой, всем своим видом показывая хозяевам, что ему очень неловко, но он должен помочь другу.
Несчастный проводник стоял у загона для яков и со слезами на глазах отдавал земле то, что с таким аппетитом поглощал ещё пару минут назад.
– Что с тобой, дружище? – спросил Виктор, положив свою тяжёлую руку на плечо шерпа.
– Зачем ты мне сказал о говядине? Как можно есть корову?