Студент

Это тревожным звоночком задело наши души, и мы с Ванькой насторожились. Пить после смены мы перестали, а потом, не сговариваясь, пришли к единственно верному решению: пора с заводом прощаться, и мы ушли. На заводе мы проработали три месяца.

Среда заедает и отупение происходит незаметно. Если себя не контролировать, то можно докатиться до самых нижних пределов человеческой сущности и опуститься на ту ступень своего развития, с которого начиналось превращение в homo faber, имя которого по Горькому звучит гордо.

Глава 15

Коренной петербуржец Николай. На дачу к другу Николая. Именинник. Праздник копки огорода. Девушки. Летний вечер на природе. Света теряет золотую кулон. Моя незримая помощь. Неожиданная развязка.

К Ваньке Карюку изредка приходил местный, питерец Николай Костиков. Познакомились они на приемных экзаменах. Николай поступал дважды, но оба раза не прошел по баллам, плюнул на это дело, закончил ПТУ и теперь слесарил на Кировском заводе. По возрасту Николай был года на два старше нас, но его тянуло к студентам; он уважительно и даже немного подобострастно относился и к Карюку, и ко всем нам, с которыми Карюк его познакомил.

Как-то в конце апреля, когда последний снег уже сошел с полей, а в городе, где дворники и машины убрали мусор после зимы, когда деревья стояли еще голыми, но почки набухли, так что вот-вот выстрелят маленькими масленистыми листочками и покроют ветки нежной зеленой вуалью, Николай позвал нас на дачу к своему бывшему однокласснику, с которым когда-то жил в одном дворе.

— У него день рождения, — сказал Николай. — Никаких подарков не надо, но одеться нужно попроще. Там придется немного родителям помочь, а потом уж отметим. Поедем с ночевкой.

Мы с Ванькой не возражали. Помочь, так помочь. Зато какая красота! Весной, на природе, где воздух — нектар, и птицы щебечут, радуясь весенней благодати. Что может быть лучше!

В семь часов мы уже ехали электричкой с Московского вокзала в сторону Новгорода. Минут через сорок вышли, не доезжая Тосно.

Мы шлепали по неширокой, сырой еще грунтовой дороге, обходя и перепрыгивая лужи и лужицы, перешли узкий, составленный из нескольких бревен мостик, и пошли по тропинке вдоль заросшей речушки. Через час или чуть меньше показались дачные домики.

Все домики дачного кооператива не отличались друг от друга: одноэтажные легкие постройки не более двадцати пяти квадратных метров, потому что больше закон не позволял, а поэтому более состоятельные и находчивые надстраивали мансарды чуть ли не до третьего этажа.

Домики теснились на шести сотках, положенных собственнику, и издалека дачный поселок казался беспорядочным нагромождением игрушечных кубиков.

С постройкой дома заботы дачника не заканчивались. Они не заканчивались никогда, потому что дальше строился сарайчик и тепличка, потом столик и скамеечки. А потом очередь доходила до баньки, дальше — необходимость подновить забор? В общем, работы на дачном участке не заканчивались в течение всего сезона. Вскопать землю весной и еще раз перекопать ее осенью, обрезать кусты и плодовые деревья, выкопать по осени картошку, полив, прополка и так далее, и без конца. По этому поводу есть анекдот. Встречаются дачники:

— Здравствуйте, Николай Иванович!

— А мы знакомы?

— Ну, как же… Мы с вами соседи по даче!

— Ну-ка, нагнитесь, пожалуйста… А-а-а! Марфа Ивановна, как же я вас не признал?

Но у дачника были и радости, которые можно испытать только на природе. Это рыбалка, грибы, да русская банька, после которой не грех и самогончику-первачку попробовать, да со своей картошечкой, да со своими огурчиками-помидорчиками.

Так что дачники любили свои шесть соток, на которых не устраивали бассейны, фонтаны с мраморными скульптурами и огромные альпийские горки. Но там было нечто другое, что манило на дачу каждую весну и не отпускало до поздней осени: там было хорошо.

У ворот простого домика с четырехскатной крышей нас встретил сам именинник.