Студент

— Выиграл, — подтвердил я. — Только я обещал не выучить, а заговорить на испанском, имея ввиду бытовой уровень, что сделать действительно не сложно.

— Ну, это кому как, — засмеялся Александр Борисович.

Я коротко рассказал, что в течение трех месяцев оставался после лекций, шел в лингвистический кабинет и слушал пластинки с уроками испанского, которые мне дал наш преподаватель Марк Сигал, чтобы освоить произношение.

Принимал экзамен он же. Беседовали по-испански десять минут, и Сигал безоговорочно признал, что я пари выиграл.

Вообще с языковой практикой в Ленинграде проблем не возникало. Во-первых, сам институт приглашал иностранную молодежь, и у нас проходили вечера встреч в институтском клубе, во-вторых, в город приезжала масса иностранных туристов, которые охотно шли на сближение с молодыми людьми, которые говорили или пытались говорить на их языке. Соответствующие органы не чинили препятствий в этом случае, хотя зорко следили и пресекали фарцовку.

Часто клуб устраивал встречи с известными артистами, учеными, писателями. Я с любопытством смотрел на этих людей, жадно вглядывался в их лица и искал в них ту исключительность, которая выдает кумиров, собирает толпы поклонников и поклонниц и заставляет сходить с ума. Иногда я подмечал в них то, что остается за кадром телепередач или кино: эти мелочи давали совершенно иное представление о человеке, иногда развенчивая миф, который вольно или невольно создают фанатичные почитатели их таланта. Вот, например, замечательный актер Вадим Медведев, который стал знаменит после того, как сыграл Телегина в «Хождении по мукам» и только что вышедшего «Хмурого утра». Он въехал во двор института и вальяжно вышел из «Волги», оставив машину почти у самого подъезда здания. Ему аплодировали все, кто вышел встречать.

А вот не менее, а, может быть, более знаменитый Павел Кадочников, которого мы полюбили за роли в фильмах «Иван Грозный», «Подвиг разведчика» и «Повесть о настоящем человеке», пришел пешком, оставив свою машину где-то на далеких подступах к главному корпусу. И этим как бы уравнял себя с нами.

Дни летели как листки с отрывного календаря. Мы ходили на лекции, посещали музеи и театры, спорили, устраивали шумные вечеринки с вином и простой закуской, влюблялись и дружили. Мы были студентами, и наша жизнь была беспечна и насыщена.

Так прошла зима, пролетела весна, а с ней и конец учебного года.

Мои товарищи перешли на следующий курс, а я вышел из института со свободным дипломом учителя английского и немецкого языков. Наш декан Александр Борисович предложил остаться в аспирантуре, но я уже решил для себя твердо походить по городам и весям, набраться впечатлений, а с ними и жизненного опыта, может быть, издать книгу рассказов, которых накопилось достаточное количество, поработать в школе, а там, как сложится и что Бог даст.

Я прошел еще один этап своей жизни и мог на какой-то миг остановиться и с удовлетворением и лёгким сердцем сказать:

— Я свободен.

Француз Вольтер утверждает, что «быть свободным обозначает делать то, что доставляет удовольствие». Но я знаю, что даже работа, которую я смогу делать с удовольствие, не освободит меня от каких-то обязанностей и упорного труда, и я знаю, что на своем пути встречу препятствия, которые нужно будет преодолевать, и сделаю ошибки, которые нужно будет исправлять, и ждут меня не только счастливые, но и горькие дни. Я к этому готов. Главное — я внутренне свободен.