Сара испугалась, она соскочила с лошади и, дрожа, смотрела на горбуна, валявшегося в судорогах по земле.
— Не нужно, я не пошлю тебя! — кричала Сара, в досаде топая ногою и в то же время заливаясь горькими слезами. Ей стало жаль горбуна, она опустилась на колени и, взяв его за руку, ласково сказала:
— Встань, нам пора ехать домой! Но горбун лежал без чувств.
— Боже мой, что это такое! — в отчаянии сказала Сара, глядя на горбуна.
Ей стало страшно; она осмотрелась кругом: лес был густой, все, было тихо, только шумели деревья да щебетали птицы; горбун, как мертвый, лежал у ее ног, Сара не знала, что делать; рыдая, села она на свою лошадь и медленно поехала прочь, продолжая плакать. Но вдруг она ударила лошадь и ускакала.
Через полчаса горбун очнулся; он долго не мог собраться с мыслями, но, увидав платок, забытый Сарой, вдруг вспомнил все; в отчаянии кинулся он на лошадь, и его дикие крики наполнили лес: он звал Сару. Но в лесу ее не было. Он вспомнил, что она хотела ехать к дяде, и поскакал туда, но там никто не видал ее. Горбун поехал домой, весь дрожа от страху. Радость его была неописанная, когда, подъезжая к тому месту, откуда они обыкновенно отправлялись на свои прогулки, он увидел лошадь Сары.
Успокоившись, горбун пришел домой и с месяц не выходил из своей комнаты: он захворал.
Сара скучала без него: некому было исполнять ее прихоти, — и раз двадцать посылала она узнавать об его здоровьи.
Наконец горбун вышел из своей комнаты. Сара, не дав ему опомниться, таинственно сказала;
— Любишь ты меня?
И глаза ее страшно расширились и устремились на горбуна, еще слабого и бледного. Он задрожал и глухо пробормотал:
— Я… Я очень предан…
— Ну, хорошо, хорошо! — перебила она и, слегка покраснев, объявила горбуну, что желает переслать письмо к Алексису, что она умирает с тоски и что хочет выйти замуж за Алексиса.
Горбун с этого дня превратился в их почтальона. — Он совершенно изменился, обращал больше внимания на свой туалет, сделался заступником угнетенных, наказывал притеснителей, и имя его стало повторяться с благоговением во всем околотке.
Через несколько времени Бранчевская принялась пересматривать свои сундуки; горбун понял, что время приближается.
Он объявил Саре, что владеет страшной тайной, которая касается до нее. Она требовала, чтоб он сказал эту тайну.
— Нет, я даром не скажу. Что вы мне дадите за это? — спросил горбун.
— Как ты смеешь говорить мне такие вещи! Я сама не хочу знать твоей тайны! — гордо отвечала Сара.
Но через минуту она снова умоляла горбуна открыть ей тайну.
— Я тебе дам все, что ты хочешь, только скажи!