— Хочешь? — повторил Кирпичов.
Персиянин закивал головой, Кирпичов придвинулся ближе к нему и таинственно сказал:
— Так и быть, по старой дружбе, я тебя возьму к себе в долю!
Лицо персиянина опять стало неподвижно.
— Слушай, хаджи Кахар, мне нужен капитал, я уплачу долги, книг у меня вдвое больше… — какой вдвое! вчетверо, чем долгу! Мы опять откроем торговлю, я издам сочинение одного известного сочинителя… уж такого известного, что я тебе скажу, душенька! Уж все слажено, только печатай теперь… Оно нам принесет чистого барыша тридцать тысяч!
И Кирпичов торжественно посмотрел на персиянина. Но в лице азиатца было полное равнодушие.
— Да это что! а вот я устрою контору по тяжебным делам, понимаешь? от господ иногородних буду получать дела и процессы! да хоть бы у тебя… чего лучше? вот твое наследство, ей-богу, выхлопочу! ты получишь его! где бумаги? покажи!
Персиянин ничего не слыхал, он глядел на одну точку. Кирпичов продолжал:
— Ну, где же бумаги по наследству, а? да мы просто миллионеры будем! Я еще покажу, что такое Василий Матвеич! Меня все теперь чернят, дурными слухами подрывают доверие ко мне, на порог дома меня не пускают, как будто я уже нищий и прошу у них хлеба! И все те люди, которых я кормил, поил! Ты понимаешь ли, как мне больно видеть такую неблагодарность! И разве я уж такой дурной человек, разве я чужие деньги прожил?..
Голос Кирпичова дрожал; тоска начала подступать к его сердцу, и, как часто случалось с ним в последнее время, он впал в совершенное отчаяние, начал стонать, жаловаться, плакать…
— А мои дети, — говорил он, упав в подушку лицом и зарыдав, — что с ними будет? неужели им придется жить по чужим людям, быть приказчиками?
(Кирпичов знал, каково быть приказчиком.)
— Господи! если б деньги! деньги… да я застрелюсь, если не достану денег!
Тупые черные глаза персиянина, хлопая веками, с испугом устремились на Кирпичова, в котором припадок малодушия все усиливался. Он клялся, что убьет себя, и вдруг кинулся к окну. Лицо неподвижного персиянина выразило ужас. Он быстро удержал Кирпичова и сказал:
— Не плачь! хочешь, я…
— Денег? а? денег? — весь задрожав, перебил Кирпичов.
— Нет!.. лучше! я вот, видишь, бедный: один ковер! да, бедный! А вот мне ничего не надо, мне стоит захотеть, и я буду иметь все, все… дворец, гарем… У самого властелина всей Персии нет таких жен, как у меня… две тысячи… да! и одна другой лучше!.. Хочешь, и у тебя их будет столько же?
Кирпичов усмехнулся.
— На что мне твои жены? — отвечал он иронически, качая головой. — Мне и одну-то нечем кормить. Мой магазин, отдай мне мой магазин!..
— Ты будешь его иметь! — решительно сказал персиянин.