— Ну, как вы думаете, какой? — продолжал Доможиров подбоченясь.
— Я, право, не знаю… благодарю вас. — Нет, однакож?
— Не знаю.
— Ну-с, извольте сказать, какой подарочек был бы теперь вам всего милей?
И он лукаво улыбался.
— Уж не письмо ли? — с живостью спросила Надежда Сергеевна.
— Ах, неужели? — радостно вскрикнула Полинька. Глаза ее заблистали, и, протянув к Доможирову дрожащую руку, она сказала умоляющим голосом:
— Ради бога, дайте скорее!
— Я, знаете, иду сюда, — начал медленно Доможиров, достав со дна своей высокой шапки с длинным козырьком, подобным бекасиному носу, письмо и повертывая его в руках, — глядь: почтальон! «Ты, брат, не к девице ли Климовой?» — «Точно так-с, ваше благородие!..» — «Ну, так дай — я передам…» Дал ему на водку и взял письмо. Ну, думаю: вот удружу, вот подарю!
И он совершенно некстати расхохотался. Слушая рассказ, все окружили его, и Надежда Сергеевна, сжалившись над нетерпением Полиньки, сказала:
— Ну, дайте же ей скорее письмо!
— Погодите.
Доможиров приподнял кверху письмо и спросил Полиньку:
— Его, что ли, рука!.. а?
Вместо ответа Полинька подпрыгнула и выхватила письмо.
— Его, его рука! — вскрикнула она радостно.
Грудь ее высоко поднималась, в глазах блеснули слезы; она нерешительно осматривалась кругом, будто выбирая место, где бы удобнее прочесть письмо, — наконец распечатала и стала читать. Башмачник не спускал с нее глаз и с беспокойством заметил, что лицо ее сначала вспыхнуло, потом побледнело, руки дрожали. И вдруг она выронила письмо, Закрыла лицо руками и отвернулась к стене.
Доможиров захохотал. Гости с удивлением смотрели на него и на Полиньку.
— Не случилось ли чего с Каютиным? — спросила Надежда Сергеевна.
Доможиров то садился, то вскакивал, нагибался, подбирал живот; но хохот пронимал его все пуще и пуще, и никакая страшная весть — коснись она даже уменьшения ломбардных процентов — не могла теперь унять его.