Женщины переглянулись.
– Ну… может, – согласилась Лена. – Здесь проходной двор, охраны нет. Дверь запирается, но замок дерьмовенький, его проволокой легко открыть.
– Среди актрис есть старушка? – продолжила я.
– Нет, – хором ответили женщины, потом Анна добавила: – Все молодые, от восемнадцати до тридцати пяти.
– Можно загримироваться, – выдвинула я новую версию, – и, наверное, профессионалу нетрудно изобразить еле живую пенсионерку.
Аня подняла одну бровь, Лена прищурилась и медленно произнесла:
– Наши не способны так себя вести, они не вступят в беседу.
– Почему? – заспорила я. – Куклы говорят их голосами, значит…
– Нет, – перебила Аня, – здесь играют немые, поэтому и название у театра – «Мы не́мы».
– «Мы не́мы», – повторила я. – Услышала наименование как «Мы – не мы»! Понятно. Не знаю, пользуются ли глухонемые телефонами, но если да, то, наверное, для них делают какие-то особые устройства.
– Они все слышат, – опять возразила Лена, – просто не разговаривают.
– Что ни скажете, все поразительно, – не выдержала я. – Среди моих близких знакомых нет тех, кто не способен выражать мысли словами. Наверное, поэтому считала всех таких людей глухими.
– Вы правы, – согласилась Елена, – в подавляющем большинстве случаев именно так. Но благотворительный проект «Мы немы» создан для тех, кто потерял речь вследствие болезней, самые распространенные из них – инсульт и челюстно-лицевой рак.
– Существуют специалисты, которые заново учат разговаривать больных, например, после операции на языке, – добавила Анна, – но не всегда возможно вернуть речь.
– Простите, – пробормотала я.
– Ну, вы же не знали подробностей про наш театр, – улыбнулась Аня. – Пожилых женщин в штате нет!
У Елены дернулась левая щека, девушка улыбнулась и спросила у Старостиной:
– Юбка Филимоновой готова? А то она сто раз уже спросила про нее. Сказала: «Жду Анну, пусть придет и булавки не забудет».
– Да, – спохватилась швея, – сейчас отнесу!
Анна сдернула с гладильной доски то, что я приняла за кусок материи, и живо унеслась в коридор.