813

– А-а! Вот умора! Боже, до чего смешно! Ваш ответ облетит весь мир. И что же, согласно вашему утверждению, после убийства господина Кессельбаха это с вами я проводил расследование в «Палас-отеле»?..

– И это со мной вы следили за делом с диадемой, когда я был герцогом де Шармерасом, – язвительным тоном отвечал Люпен.

Господин Формери содрогнулся, постыдное воспоминание смело всю его веселость. Внезапно став серьезным, он произнес:

– Итак, вы упорствуете в своем нелепом утверждении?

– Приходится, поскольку это истина. Если вы сядете на теплоход, направляющийся в Индокитай, вам будет нетрудно отыскать в Сайгоне доказательства смерти настоящего господина Ленормана, честного человека, чье место я занял и свидетельство о смерти которого я вам предоставлю.

– Вранье!

– Честное слово, господин следователь, признаюсь вам, мне это совершенно безразлично. Если вам не нравится считать меня господином Ленорманом, не будем больше говорить об этом. Если вам нравится думать, что я убил Альтенхайма, – как угодно. Вы потеряете время, добывая доказательства, но повторяю вам, все это не имеет для меня никакого значения. Все ваши вопросы и все мои ответы я рассматриваю как не имевшие места. Ваше расследование не в счет по той простой причине, что, когда оно закончится, я буду у черта на куличках. Вот только…

Не стесняясь, он взял стул и, сев напротив господина Формери по другую сторону стола, сухо сказал:

– Есть одно «но», и оно таково: знайте, сударь, что, несмотря на видимость и вопреки вашим намерениям, у меня-то нет намерения терять время. У вас есть свои дела… у меня свои. За исполнение ваших вам платят. Я делаю свои… и плачу себе сам. А дело, которым я занят сейчас, из тех, что не терпят ни минуты невнимательности, ни секунды промедления в подготовке и исполнении действий для его осуществления. Итак, я его продолжаю, и поскольку вы временно вменяете мне в обязанность сидеть без дела в четырех стенах камеры, то именно вам, господа, я поручаю блюсти мои интересы. Понятно?

С вызывающим видом и презрением на лице он встал, и такова была сила воздействия этого человека, что оба его собеседника не решились прервать его.

Господин Формери выбрал позицию стороннего наблюдателя, который развлекается, и рассмеялся:

– До чего смешно! До чего забавно!

– Забавно или нет, сударь, но будет именно так. Мой процесс, дознание, убил я или нет, исследование моего прошлого, моих былых проступков и злодеяний, словом, всякой чепухи, этим я разрешаю вам развлекаться, однако так, чтобы при этом вы ни на минуту не упускали из вида цель вашей миссии.

– Которая состоит?.. – все так же насмешливо спросил господин Формери.

– Которая состоит в том, чтобы вы заменили меня в моих расследованиях относительно проекта господина Кессельбаха и, главное, обнаружили господина Стейнвега, немецкого подданного, похищенного и незаконно лишенного свободы покойным бароном Альтенхаймом.

– Это еще что за история?

– Эта история из тех, которые я хранил в тайне, когда был… или, скорее, считал себя господином Ленорманом. Часть ее происходила в моем кабинете, тут, поблизости, и Вебер должен отчасти быть в курсе. В двух словах: старик Стейнвег знает правду о таинственном проекте, осуществить который стремился господин Кессельбах, а Альтенхайм, который тоже преследовал эту цель, спрятал господина Стейнвега.

– Так просто людей не спрятать. Этот Стейнвег должен ведь где-то быть.

– Разумеется.

– И вы знаете, где он?