— Так президент женщина?!
— Да. Ей лет тридцать семь или тридцать восемь. Дурнушка, но славная: мне по знакомству передали деньги напрямую, а не через маклера. И на долгий срок, полгода.
Слова «женщина некрасива» вызвали у Осаму разные «представления». Это было общее название для вещей, о которых он мыслил по шаблону. Эти отвергнутые миром монахини сделали уродство своим девизом, презирали любые несчастья, кроме уродства, и в результате вознесли его до божества.
— Я хочу когда-нибудь завести красивый загородный дом, — вдруг заявила мать. — Посреди берёзовой рощи, с балконом из сплетённых берёзовых веток. Я в гостиной пью с собравшимися друзьями вино, а ты в своей комнате спишь с приведённой женщиной.
Перед Осаму на минуту возникло видение дома Кёко. Он представил, как мать сразу превратит дом в бордель, и ему стало смешно.
— Такой дом нанимать на одно лето нет смысла.
— Нет, нужен свой собственный дом. Я, пожалуй, заведу попугая и обезьянку. Обезьянке можно давать арахис. А попугай будет что-то говорить.
На следующий день Осаму незадолго до назначенного времени приехал в кафе защищать мать. Вчерашний парень пришёл в пять и вёл себя необычайно мирно. Вдобавок мать принялась нудно оправдываться, и, получив проценты только за месяц — девяносто тысяч иен, — он молча удалился.
После этого Осаму несколько дней не заглядывал в «Акацию». Болтался в пансионе, проводил ночи с Марико. Реальность была где-то далеко: раз глаза не видят, значит этого не существует. В один из майских дней солнце светило совсем по-летнему. Осаму стоял в гимнастическом зале перед зеркалом и разглядывал своё золотистое тело. Оно ему очень нравилось, он был счастлив.
На четвёртый день после памятного обеда Осаму, ночевавший вне дома, вернулся в пансион и увидел оставленное ему сообщение: «Срочно позвони матери». Он позвонил. Мать была в слезах.
Осаму сказал, что не хочет обсуждать случай в кафе, и вызвал мать в пансион. Оказывается, накануне её посетила сама президент Акита Киёми. Мать встретила её приветливо и упомянула об уплаченных позавчера процентах.
— Проценты? Я их не получила, — ответила президент. — Кокура сказал, что взял часть денег за аренду автомобиля, а проценты не смог и сегодня снова придёт напомнить.
Мать возмущённо запротестовала.
— Если всё, как вы говорите, покажите, пожалуйста, чек, — заявила Акита.
Мать чека не получила.
Акита попросила бумагу, пощёлкала на счётах и показала матери сумму, которую та должна заплатить. Сумма пугала.
С марта по май проценты постоянно прибавлялись. После марта неуплаченные проценты, как заём, добавлялись к начальному займу. Поэтому в следующем месяце к миллиону девяноста тысячам иен присоединились проценты в девяносто восемь тысяч сто иен. Ещё через месяц к сумме, которая теперь составляла миллион сто восемьдесят восемь тысяч сто иен, добавятся проценты в сто шесть тысяч девятьсот двадцать девять иен. Таким образом, в следующем месяце по истечении срока займа мать должна будет выплатить полтора миллиона иен. Это в два раза больше, чем семьсот семьдесят тысяч иен, которые она занимала.
— Но ведь до сих пор не было никаких напоминаний, — резонно заметила мать.
Однако Акита сказала, что это ясно прописано в договоре, поэтому, даже если об оплате процентов не напоминают, их надо платить. Мать была загнана в угол.
— Нам нужно отвлечься, — внезапно произнесла мать, закончив рассказ.