Колька встал.
— Ты это… не говори никому, что… стунил с меня четвертной. А то дойдет до моей… хаю не оберешься. Напиши чего-нибудь.
— Ладно.
Колька пошел к двери. На пороге остановился, посмотрел на плотного человека с белыми бровями. Синельников тоже посмотрел на него.
— Что?
— Хо-о, — сказал Колька. Качнул головой и вышел из кабинета.
В коридоре разок про себя матюкнулся.
«Четвертной — как псу под хвост сунул. Свернул трубочкой и сунул». Но вспомнил, что он на ямах теперь будет зарабатывать по двести — двести пятьдесят рублей… И успокоился.
Крепкий мужик
В третьей бригаде колхоза «Гигант» сдали в эксплуатацию новое складское помещение. Из старого склада — из церкви — вывезли пустую вонючую бочкотару, мешки с цементом, сельповские кули с сахаром-песком, с солью, вороха рогожи, сбрую (коней в бригаде всего пять, а сбруи нашито на добрых полтора десятка. Оно бы ничего, запас карман не трет, да мыши окаянные… И дегтярилн, и химией обсыпали сбрую — грызут), метлы, грабли, лопаты… И осталась она — пустая церковь, вовсе теперь никому не нужная. Немая. Она хоть небольшая, церковка, а оживляла деревню (некогда — сельцо), собирала ее вокруг себя, далеко выставляла напоказ.
Бригадир Шурыгин Николай Сергеевич постоял перед ней, подумал… Подошел к стене, поколупал кирпичи подвернувшимся ломиком, закурил, еще подумал и пошел домой.
Встретившись через два дня с председателем колхоза, Шурыгин сказал:
— Церква-то освободилась теперь…
— Ну.
— Чего с ней делать-то?
— Закрой, да пусть стоит. А что?
— Там кирпич добрый, я бы его на свинарник пустил, чем с завода-то возить.
— Ее разбирать — надо пятерым полмесяца возиться. Там не кладка, а литье. Черт их знает, как они так клали!
— Я ее свалю.
— Как?