Заговор

Она весила не больше пятидесяти килограмм. Я легко поднес чуть размякшее тело к двери и поставил на пол.

— Катенька, тебе лучше уйти. Помнишь, как в Золушке, тяжелый труд по хозяйству обязательно будет вознагражден.

Сверкнув глазами Катя сжала губы в тонкую ниточку, но тут же взяла себя в руки и на лицо вернулось чуть смешливое, озорное выражение. Соблазнительно прикусив язычок она, как бы заново оценивая, оглядела меня с ног до головы:

— Максим, я все равно буду ждать звонка. Ты мне нравишься. И я тебе тоже нравлюсь, я же почувствовала это когда ты меня поднял. Мы взрослые люди. Ты все понимаешь, я все понимаю. Так почему бы нам просто не провести вместе приятные пару тройку часов?

— Не сейчас. Я сейчас не в том состоянии, когда могу показать тебе настоящего мужчину. Меня только что положили на обе лопатки и мне нужно с этим чувством разобраться. Может быть позже.

Я потянул дверную ручку, но дверь не поддалась. Я молча взглянул на Катю. Она, так же, не говоря больше ни слова, достала из передничка карту и приложила ее к замку. Еще раз окинув меня взглядом, девушка вышла из комнаты. С тихим шорохом сработал замок. Я остался один.

В том, что в комнате ведется аудио запись я не сомневался. Так же я не сомневался в отсутствии видео камер. Все просто. Что можно снять в моей комнате? Как гость занимается сексом с горничной? Кого это шокирует, кого в наше время можно этим шантажировать? Если бы в съемках участвовали не горничные, а скажем, прости Господи, какие-то животные, тогда еще куда ни шло. Но я не поверю, что Титов допустит такое в своем доме. Ну а человеческие оргии в любом их виде уже давно перестали быть чем-то, что в современном обществе принято скрывать. А вот записать разговор, с той же горничной, и проанализировать его по маркерам, это очень полезно. Так можно много дополнительного в психологический портрет гостя записать.

В ящике стола я нашел несколько чистых листов бумаги, гелевую ручку и простой карандаш. Ну спасибо вам, господа тюремщики, вы очень значимо облегчили мне подготовку к вашему уничтожению. На часах был почти полдень. Я достал из минибара бутылку джина и маленькую, двухсот пятидесяти граммовую бутылочку швепса. Обе бутылки были очень холодные, вероятно мне перенесли чей-то мини холодильник, а не загрузили с нуля тем, что было в кладовке. Ну что ж, тем лучше. В морозильной камере лежала формочка для льда, но взглянув на этикетку джина я подумал, что выдержанный в бочках алкоголь разбавлять льдом как-то не правильно, я и так его смешаю с тоником, да простят меня англичане. Выплеснул тоник в высокий бокал и добавил грамм шестьдесят джина. Сделал глоток. Добавил еще джина до краев. Тааак, теперь прикинем, что за расклад мы имеем. В минусах у нас, во-первых, фарм ошейник. Это главная и первостепенная задача. Мне нужно снять с себя поводок. От пункта с ошейником я протянул две стрелки, одна к профессору, Виктору Ивановичу, вторая к Григорию Титову. Алгоритм приема таблеток, как и сам запас пилюль на весть месяц, пока у меня в крови бродит эта зараза, можно забрать у них. Вторым пунктом я записал на листе слово террористы. Если в органы попадут состряпанные Титовым материалы, я вероятнее всего попадаю в тюрьму. Даже при самом лучшем для меня раскладе за время разбирательства я однозначно лишусь либо компании, либо контракта на чемпионат. А так как менять провайдера питания за год до чемпионата никто не станет, со стопроцентной вероятностью власти просто уберут меня. В лучшем случае из бизнеса. Рисуем стрелку к слову «тюрьма». Это вполне логично и очень прогнозируемо. Третьим пунктом я написал слово «крыса». Банально, но другого слова для Дзантиева я не придумал. Если бы Зима не застрелил Давыдова, мой помощник был бы идеальной кандидатурой на предателя. Но с его смертью, единственным человеком, который мог бы влезть ко мне в компьютер, который смог бы так грамотно подготовить для Титова все материалы по моей якобы связи с террористами, оставался Руслан. В то, что в моем малом совете есть не один, а два предателя, я не верил. Никто, кроме ассистента и начальника безопасности, не смог бы предоставить нужный Титову материал в нужном объеме. Что еще? Четвертым пунктом я добавил кафе «Ветерок». Как никак в нем нашли двух убитых полицейских. И как это можно привязать к моему завтраку в этом кафе я не знал. Этот фактор усугублялся тем, что над ним работал Руслан Дзантиев, поэтому стоит ожидать опасности и с этой стороны. Ну что, в минусах всего-то четыре пункта. Один из них грозит мне смертью, второй — вероятнее всего пожизненное в тюрьме, третий и четвертый пункты, на фоне первых двух, выглядели исключительно как гарнир к главному блюду. Так что, по сути, мне нужно отработать всего-навсего два пункта. Не так уж и много.

Я достал из холодильника еще одну бутылочку швепса и повторил коктейль, но на этот раз ограничил участие джина примерно тридцатью или сорока граммами. Плюс минус сотня граммов крепкого алкоголя. Это именно та доза, которая, с одной стороны, открывает мое воображение, а с другой стороны не дает тупости отравления мозга. Итак, еще пара глотков и переходим к позитиву. Что мы имеем в плюсах? Я провел длинную вертикальную линию через весь лист. Во-первых, я нужен заговорщикам. Те усилия, которые потрачены на меня — говорят о моей ценности. Больше того, у меня сложилось четкое ощущение моей безальтернативности для целей заговора. Разумеется, лучше иметь четкое подтверждение этому очень важному пункту, но за неимением пруфов сойдет и ощущение. Оно меня еще никогда не подводило и предпосылок, чтобы мой внутренний голос перешел на темную сторону, пока что нет. Итак, я им нужен. По крайней мере до старта чемпионата я для них — священная корова. Моего двойника можно использовать для участия в постановочном видео, но к президенту отправить его никак не получится, он на первых минутах разговора спалится, как бы его не готовили. Есть ли у заговорщиков иные рычаги давления на меня, помимо моей собственной жизни? Я прокрутил в уме всех дорогих мне людей. Нет, в их безопасности я уверен на все сто процентов. К ним, даже учитывая предательство Дзантиева, никто не подберется и никак их в свои игры не включит. И это очень хорошо, это настолько хорошо, что вторым пунктом я написал на листе слова «я один». Едем дальше. Мне противостоит, судя по вчерашней встрече в администрации и сегодняшнему утру — очень авторитарная организация, во главе которой стоит Григорий Титов. Личность незаурядная, но при этом насквозь предсказуемая. Пообщавшись с ним пару часов, я совершенно точно могу утверждать, что все бразды правления он сосредоточил исключительно в своих руках, не дав никому из своих соратников ни толики власти. Наоборот, он, могу ставить акции «Максима» в заклад, периодически устраивает у себя в организации крысиные бега, наделяя милостью одного и вгоняя в игнор другого соратника. Так он поддерживает в своем коллективе кажущуюся ему здоровой атмосферу внутренней конкуренции. Итак, третьим пунктом я просто нарисовал корону. Уберем царя — развалим дело. Я усмехнулся. Час назад мне эту идею анонсировал сам же Григорий. Да, у жизни отличное чувство юмора. Что еще у меня в арсенале? Четвертым пунктом я написал имя Яна. По моим ощущениям, женщины продающие свое тело, не важно, за деньги ли, за карьеру или еще за что, такие женщины обычно максимально прагматичны. Они понимают, что их время очень ограничено. Чем старше становится шлюха, тем она менее востребована. Вся их жизнь катится вниз. А учитывая, что стартуют они не очень высоко, вниз им катиться не долго. Итак, на руках у меня четыре минуса и четыре плюса. Из козырей, пожалуй, только Яна, и то козырь это сомнительный. По крайней мере до обстоятельного разговора с ней ставку на нее делать не следует. Я подумал об этимологии самого слова «козырь». Вероятно, оно произошло от козыря, козырька на головном уборе. Защита сверху. Крыть козырем. Ну ладно, отложим козырь-Яну на потом, а пока сосредоточимся на первом и главном минусе, на моем поводке. После выпитого алкоголя подступила едва заметная волна сонливости. Пожалуй, рекомендованный Яной кофе сейчас я бы заказал и без записки. Я набрал тройку на телефонном аппарате:

— Добрый день Максим Александрович, чем могу помочь? — Судя по голосу это была та же женщина, которая принимала заказ на завтрак.

— Добрый день. Большой кофейник крепкого кофе, пожалуйста. Без сахара, без сливок, только кофе, граммов семьсот. И воду без газа пожалуйста. Литр.

— Ого, со мной поздоровались и дважды за заказ пожалуйста сказали! Сварю. Без сахара. Двадцать минут подождете?

— История с завтраком не повторится? Вы мне принесете кофе?

Голос женщины чуть смягчился.

— Тю, да нешто ж мне кофе для тебя соколик жалко? Ты лучше скажи, к тебе с кофе Янку послать, али Катьку?

— А если тебя попрошу принести, согласишься?

В трубке раздалось какое-то хрюканье, по-видимому означающее смех.

— Я та, соколик, соглашусь, да вот ты боюсь не сдюжишь как меня увидишь, я уже лет двадцать в эти игры не играю. В них вместо меня уже внучки мои играются! Но спасибо, повеселил. Я тебе за это свежего кофе сейчас на мельнице помелю, у меня муж покойный греком был, он меня учил, ко мне на кофе весь Геленджик заходил. Пол часа жди, и не звони сюда, не торопи, не отвлекай, хочешь быстрее — я тебе банку растворимого нескафе пришлю.

Я посидел над листом еще минут пять, но что-то сосредоточиться у меня не получалось. Все мои планы, что бы я не предполагал, строились исключительно на моих собственных выводах. Не на конкретных данных, а на их отражениях, выведенных эмпирическим путем. Такой метод хорош, но только при большом массиве первичной информации. И главное, при уверенности в ее достоверности. А я все еще не исключал вариант того, что мне лишь показывают некий спектакль и, таким образом, все вводные, на которых я строю свои планы — лишь декорации, прикрывающие настоящее положение дел.

Мне требовалась перезагрузка. Я пошел в ванную комнату и снова тщательно почистил зубы. Умылся ледяной водой.