Трамвай «Желание» (сборник)

Бланш. А-а…

Митч. Хочет, чтобы я обзавелся семьей, пока она не… (Голос прерывается, он несколько раз откашливается, в волнении то шаря руками что-то по карманам, то вытаскивая руки и тут же снова начиная что-то искать в карманах.)

Бланш. Вы ее очень любите?

Митч. Очень.

Бланш. Да, вы, наверное, если уж любите, то всем сердцем. Вам будет очень одиноко без нее, да?

Митч откашливается, кивает.

Я-то понимаю, что это значит…

Митч. Остаться одному?

Бланш. Я тоже любила одного человека, любила и – потеряла.

Митч. Он умер?

Она подошла к окну, садится на подоконник и смотрит на улицу. Налила себе.

Это был мужчина?

Бланш. Мальчик, совсем еще мальчик… да и сама я в ту пору была еще так молода. В шестнадцать лет и вдруг такое откровение – любовь! И все сразу, сполна, без остатка. Словно ослепительный свет выхватил вдруг разом что-то, все время пробавлявшееся в полутени, – так засверкал для меня весь окружающий мир… Но не было мне счастья! Поманило и – все. С мальчиком этим творилось что-то неладное: он оказался нервным, бесхарактерным и, совсем как-то не по-мужски, недотрогой… хотя по виду и не подумаешь – ничего женственного… Но было в нем это, да, было… Он искал у меня помощи. А я… что я тогда понимала! Я так ничего и не заметила ни во время свадебного путешествия, ни потом, когда мы вернулись; я знала только одно: есть какая-то загадка, мешающая мне подать ему помощь, которая ему необходима, а попросить, сказать – нет сил! Он был на зыбучем песке и цеплялся за меня, а я вместо того, чтобы вытаскивать его, гибла с ним заодно. И – не знала того! Ничего я не знала. Только одно – что люблю его безумно, а помочь не в моих силах – ни ему, ни себе. А потом я прозрела. Вышло так, что хуже и не придумаешь: просто я вошла, не постучавшись, в комнату – думала, никого нет… а она, как оказалось, не пуста, там были двое: этот мальчик, мой муж, и один его давний друг, постарше…

Нарастающий перестук колес локомотива за окном.

(Зажимает уши, уткнула голову в колени. Прожектор ударил в окно, так что вся комната засверкала, засветилась ослепительным мертвенным светом, и локомотив с громовым лязгом проносится мимо. Когда перестук колес замирает в отдалении, медленно выпрямляется.) Мы сделали вид, что ничего нового мне не стало известно. Да, да, и в тот же вечер поехали, все втроем, в казино «Лунное озеро», порядком пьяные, и всю дорогу смеялись.

Далеко-далеко зазвучала в миноре еле слышная полька.

Мы отплясывали польку-варшавяночку. Как вдруг – танец в самом разгаре, а мой муж ни с того ни с сего бросает меня, выбегает из казино. И почти тотчас же – выстрел.

Полька резко оборвалась.

(Замирает – вся прямая, напряженная. А полька продолжается – с полуфразы, на которой была прервана, но теперь уже в мажоре.) Я выбежала… все побежали! Сбежались, теснятся вокруг чего-то страшного, что лежит на берегу озера, у самой воды. А я никак не могу протолкаться сквозь толпу поближе. Кто-то схватил меня за руку. «Не приближайтесь! Уходите! Незачем вам смотреть!»… Смотреть? На что смотреть? И тут же – голоса, голоса… от одного к другому: «Аллан! Аллан! Аллан!..» Мой печальный мальчик! – револьвер в рот и выстрелил… полголовы так и снесло. (Закрыв лицо руками, медленно раскачивается, назад – вперед.) И все только потому, что там, в зале, на танцевальной площадке, я не удержалась и сказала: «А я видела. А я – знаю. Какая же ты мразь…» И вот прожектор, освещавший целый мир, так же сразу и погас, и уже не было мне с тех пор в жизни света ярче, чем вот этот… от стеариновой свечки.

Митч неуклюже поднимается, подался к ней. Полька становится громче.