Да. Еще сильнее идет дождь. Еще громче гремит гром. Еще ярче сверкают молнии. Это твои слезы моя девочка, твоя боль. Боль за маленького мальчика, чьим самым большим преступлением в жизни была украденная корзинка дикой земляники.
Глава 3
Не знаю, кто как, а я терпеть не могу утро. Причем любое. Неважно утро это выходного дня или же рабочего. Почему? Начнем с того, что начинается оно обычно либо хрен-знает-когда-но-на-улице-еще-темно, либо хрен-знает-когда-но-я-еще-не-ложилась. И подобное развитие событий меня мало устраивает, но поделать с этим я ничего не могу. Во-вторых, в девяноста девяти из ста случаев я куда-нибудь опаздываю, причем опаздываю катастрофически. В последнем сотом случае я уже безнадежно опоздала. Ну и, в-третьих, я просто терпеть не могу утро.
К сожалению, это утро меня тоже особо не порадовало. Проснулась я от какого-то странного, пробирающего до зубов звона колокольчиков и от тяжелых, глухих ударов об пол. Глаза открывать не хотелось просто зверски. Еще бы, судя по ощущениям, я спала не больше трех оборотов. Поэтому, вытащив из-под головы подушку, я запустила ее в источник шума, ну, по крайней мере, я так думала.
— Твою мать! Обсидиана! Я ведь почти достал ее, — раздался недовольный голос тала.
— Угу, — пробормотала я, глубже зарываясь в одеяло, — когда достанешь ее снова, Стэр, лапушка, сожри, — так и не дождавшись ответа, я попыталась уснуть. О том, кто такая эта загадочная "она", я как-то не подумала. В итоге через полвдоха звон колокольчиков раздался где-то в районе моей головы, а еще через полвдоха сверху на меня плюхнулось что-то тяжелое и большое.
— Стэр, скотина черномордая, чтоб тебе в каменных пустошах всю оставшуюся жизнь нетопырей жрать! — проорала я, садясь в кровати. Прямо на меня, не моргая, смотрел леопард. Проникновенно так смотрел, почти страшно.
— Мда, сегодня тебе к зеркалам лучше не приближаться, треснут, — парировал он. Ответить мне не дал опять тот же противный звук. Мы синхронно подняли головы вверх. Там, почти под потолком парило нечто маленькое и белое, похожее на клочок бумаги и продолжало противно тренькать.
— Что это? — задала я вслух, терзавший меня вопрос.
— Обсидиана, я, конечно, понимаю, что мыслительный процесс дается тебе тяжко, тем более по утрам, но это работа твоих кривых ручек и извращенной, я бы даже сказал садистской фантазии, — и он снова поднял морду к потолку.
Я запустила в бумажку огнем, она вспыхнула, замерцала, но осталась цела. Не поняла?
— Знаешь что, блохастик, у меня тут Лайра вчера интересовалась, не одолжу ли я ей тебя на время. Ей какое-то новое лекарство проверить надо, а желающих что-то не наблюдается. Так вот, я всерьез раздумываю над тем, чтобы согласиться, — я продолжала рассматривать неопознанный летающий у меня под потолком объект. Вот интересно и что это за хрень?
— Я не дамся, — сощурился Стэр.
— Да кто тебя спрашивать будет? — я щелкнула пальцами, и у меня на коленях уже сидел не огромный леопард, а маленький котенок со злобным взглядом.
— Ты не посмеешь. Это слишком жестоко, даже для тебя, — неуверенно заявил тал.
— Рискнешь проверить? — поинтересовалась я, возвращая ему нормальный вид. Непонятная бумажка до сих пор болталась у меня над головой, хотя и опустилась чуть ниже. Вот бы мне на…