Во вторник 20 апреля 1704 года, после ужина мы находились в спальне Глюмдальклич. Дорожный ящик, служивший мне домом, стоял на прикроватном столике. Я сидел в кресле, которое поставил на столике рядом с ящиком, и записывал в свой журнал все, что успел узнать за сегодня, — а день выдался чрезвычайно утомительным, изобиловавшим разными приключениями.
Глюмдальклич сидела напротив столика, на котором разместился я, и читала катехизис для девочек — обычное занятие моей нянюшки перед сном. Солнце уже зашло, но сумерки еще не сменились ночною тьмой. Тем не менее, в комнате зажжены были несколько светильников — перед девушкой, рядом со мною и у комода. Я как раз описывал свою схватку с местными осами, привлеченными остатками сладкого пирога, недоеденного мною. Как обычно, я старался тщательно придерживаться фактов и потому решил перепроверить по отметкам, сделанным непосредственно после этого сражения, размеры чудовищных и опасных насекомых.
В это самое время раздался стук в дверь. Я содрогнулся, ибо стук этот более напоминал звук выстрела из девятифунтовой пушки. Вообще, мне пока не удалось привыкнуть к тому, что в окружающем мире все без исключения звуки стали многократно громче привычных. Всякий раз, услышав внезапный грохот, я хватался за тесак, прекрасно понимая полную никчемность моего оружия в стране великанов.
Моя нянюшка успокаивающе улыбнулась и направилась к двери. Я поднялся со стула, спинка и сиденье которого были сплетены из волос ее величества.
— Кто там? — спросила Глюмдальклич. — Кто стучится в столь поздний час?
— Это я, — послышался из-за двери взволнованный голос Бедари. — Лорич, умоляю, скорее откройте! Впустите меня!
Глюмдальклич спешно отодвинула засов. Молодой человек, вошедший — а вернее сказать, ворвавшийся в комнату, — выглядел чрезвычайно необычно. Его ярко-синий широкополый кафтан с множеством золотых пуговиц и галунов по обшлагам и вдоль бортов был распахнут; плетеный шнур дригмига болтался на плече на одном крючке. Форменный парчовый тюрбан Бедари где-то потерял, белые широкие манжеты были покрыты какими-то бурыми пятнами. Черные пряди растрепанных полос подчеркивали бледность лица.
Словом, перед нами предстал человек, явно находившийся в расстроенном состоянии духа. Он затравленно смотрел по сторонам, словно ожидая каждую секунду какого-то подвоха. По мне его взгляд скользнул, не задерживаясь, зато при виде ширмы, скрывавшей дальний угол спальни, Бедари напрягся и спросил оглушительным (как мне показалось) шепотом:
— Там кто-нибудь есть?
При столь бестактном вопросе моя нянюшка вспыхнула от негодования. Щеки ее залил гневный румянец.
— Как вы смеете задавать такие вопросы? — возмущенно спросила она. Бедари схватил ее за руку.
— Умоляю… тише! — сказал он сдавленным голосом. — Иначе я погиб! Впрочем, что я говорю — я погиб в любом случае, — с этими словами он бессильно упал на ближайшее кресло и опустил голову.
Тут я понял, что бурые пятна на манжетах — засохшая кровь. Обратил я внимание и на пустые ножны, болтавшиеся на перекрученной перевязи. Правая ладонь Бедари тоже была окровавлена.
Глюмдальклич заметила это.
— Что случилось? — встревожено спросила она. — Вы ранены?
Бедари посмотрел на собственную руку, словно только сейчас заметил кровь. Покачал головой.
— Эта кровь не моя, — ответил он мрачным голосом. — Это кровь фрисканда Цисарта, моего близкого друга и командира. Он убит…
При этих словах Глюмдальклич испуганно ахнула. Я же невольно вновь схватился за тесак.
— Как же это случилось? — спросила моя нянюшка. — Где и почему? На вас напали? Вы защищались?
— Да-да, — подхватил я с нетерпением, — что же именно произошло? Почему вы пришли сюда и в таком виде?
ebooksa