– Э-э-э! Генацвали! Лубой нельзя. Ты выбирай. Патом скажешь, вай! – не тот Метакса мне дал. Гавари, какой?
Я показал на первый.
– Другой дело. Эта хороший. Губа есть не дура, – и он по-отечески погрозил мне пальцем. Сколько брать будешь?
– Литр.
– Зачем литр? Бутылка, вот, два литр, – и он вынул из закромов новую пластмассовую бутыль. Как я тебе литр отмерю? Бери целый. Меньше не бываэт. Мера такой. Спасибо патом скажешь.
От трёх стаканчиков бренди сознание моё подёрнулось тонкой вуалью, сквозь которую моя душа взирала на мир с абсолютным благорасположением.
– Лей до краёв, – разрешил я, – жизнь должна быть полной.
– Пральна гаваришь, полны всегда лучше, чэм худой. Вот, у меня жена полны, есть за что подержать. Ха! Мал кто понимаэт.
– Почему? – подумал я, – в эпоху Возрождения понимали. Но как я ему это объясню?
И только я собрался объяснить, как продавец бухнул об стол полную бутыль греческого бренди:
– Патсот драхм, – объявил он.
– Пятьсот драхм? – изумился я, – с ума можно сойти! Это ж почти даром. Два литра Метаксы за два доллара?
– Нет доллара, – заволновался продавец, округляя глаза, – драхм давай.
– Это я перевожу, – успокоил я его.
– Нэ нада пэревожу, я всё панимаю. Патсот драхм!
Чтобы он успокоился я показал деньги и решил взять ещё местного вина.
– Какой вино хочш? Красны? Белы?
– Давай белое…
– Тогда Рецина бери. Счас толко в Греции дэлают. Вкусно, дёшево, сердита. Сорок драхм литр.
– С ума сойти! Сорок драхм?