Славный дождливый день

22
18
20
22
24
26
28
30

Линяев сидел рядом с Елисеевым, скрутившись в пружину.

— Не выдержу, распрямлюсь — дыра в твоей машине обеспечена, — предупредил он водителя.

— Юрий Степанович, тут зверья хватит на всех, — хищно произнес Елисеев.

— На всех троих? — усомнился Линяев, критически оглядывая глухую чащу.

— Смелее! Доверьтесь следопыту с тридцатилетним стажем!

Пассажиры выбрались из машины. Елисеев достал из багажника двустволку. Линяев и Чернин с суеверным почтением взирали на внушительные, как орудия главного калибра, стволы. Елисеев собрал ружье.

— Сезон объявляю открытым! — сладострастно провозгласил он и, потрясая ружьем, полез в массивный сугроб.

Линяев и Чернин опасливо потянулись за ним.

Когда Елисеев предложил отправиться в командировку на собственной машине, они не поверили. Слишком редкое самопожертвование для владельца машины. Елисеев раскрыл свой план. На машине они сэкономят полдня и за это время поохотятся в пути. Соблазн велик. И тот и другой никогда не охотились.

Итак, они на охоте. В городе ранняя весна, а здесь, в лесу, еще глубокие сугробы. Охотники пыхтят, вытаскивая ноги из темного спрессовавшегося снега. Впереди ванькой-встанькой переваливается сутулый Елисеев. До невероятного сутулый. Из-за верхней линии спины виден только берет с поросячьим хвостиком. Голова ниже уровня плеч.

Но для них в этот момент он античный герой. Любимец Артемиды.

Они крадутся в напряженной тишине. У Чернина сдают нервы.

— Далеко еще до медведя?

— Стоп!

Елисеев указывает на грязные пятна. В глазах сатанинский огонь.

— Прошел олень. — Елисеев нюхает воздух. — Прошел на заре.

Таких пятен вокруг тьма. Они и такие и сякие. Линяев было принял их за подтаявший снег.

— Волк… Кабан… Лиса… — с апломбом разъясняет Елисеев.

— По-моему, это домашняя коза, — робко замечает Чернин.

— Домашняя коза?! Ха-ха! — заливается Елисеев. — Младенцы, это тур!