Линяев сидел рядом с Елисеевым, скрутившись в пружину.
— Не выдержу, распрямлюсь — дыра в твоей машине обеспечена, — предупредил он водителя.
— Юрий Степанович, тут зверья хватит на всех, — хищно произнес Елисеев.
— На всех троих? — усомнился Линяев, критически оглядывая глухую чащу.
— Смелее! Доверьтесь следопыту с тридцатилетним стажем!
Пассажиры выбрались из машины. Елисеев достал из багажника двустволку. Линяев и Чернин с суеверным почтением взирали на внушительные, как орудия главного калибра, стволы. Елисеев собрал ружье.
— Сезон объявляю открытым! — сладострастно провозгласил он и, потрясая ружьем, полез в массивный сугроб.
Линяев и Чернин опасливо потянулись за ним.
Когда Елисеев предложил отправиться в командировку на собственной машине, они не поверили. Слишком редкое самопожертвование для владельца машины. Елисеев раскрыл свой план. На машине они сэкономят полдня и за это время поохотятся в пути. Соблазн велик. И тот и другой никогда не охотились.
Итак, они на охоте. В городе ранняя весна, а здесь, в лесу, еще глубокие сугробы. Охотники пыхтят, вытаскивая ноги из темного спрессовавшегося снега. Впереди ванькой-встанькой переваливается сутулый Елисеев. До невероятного сутулый. Из-за верхней линии спины виден только берет с поросячьим хвостиком. Голова ниже уровня плеч.
Но для них в этот момент он античный герой. Любимец Артемиды.
Они крадутся в напряженной тишине. У Чернина сдают нервы.
— Далеко еще до медведя?
— Стоп!
Елисеев указывает на грязные пятна. В глазах сатанинский огонь.
— Прошел олень. — Елисеев нюхает воздух. — Прошел на заре.
Таких пятен вокруг тьма. Они и такие и сякие. Линяев было принял их за подтаявший снег.
— Волк… Кабан… Лиса… — с апломбом разъясняет Елисеев.
— По-моему, это домашняя коза, — робко замечает Чернин.
— Домашняя коза?! Ха-ха! — заливается Елисеев. — Младенцы, это тур!