— То есть тоже немецкий шпион? — уточнил Лыков. — Предполагать, конечно, можно все что угодно…
— Сомневаешься? — усмехнулся Раздабаров. — Представь, я тоже пока сомневаюсь. Но ведь он каким-то боком причастен к убийству оперуполномоченного и его осведомителей. И от этого никуда не денешься. И с милейшим Василием Васильевичем общается самым тесным образом. А это, можно сказать, факты.
— Это предположения, — возразил Лыков. — А нам нужна точная информация.
— Ну, тогда предлагай, — с некоторым неудовольствием произнес Раздабаров.
— Предлагаю, — сказал Афанасий. — Я говорю о своем плане. О слабом звене в цепи…
— Интересно, интересно, — произнес Игнат, когда Лыков изложил ему свой план. — В самом деле, Осипов слабое звено… Так что же, приступим к исполнению плана? Пойдем общаться с Подковой — теперь уже, так сказать, в новом обличье?
— Не сейчас, — сказал Лыков.
— А когда же?
— Сейчас вечер, — стал пояснять свою мысль Афанасий. — К Подкове надо идти ближе к утру. Думаю, тогда топтуны, которых Подкова снарядил следить за Осиповым, что-нибудь да разузнают и доложат о том Подкове. А он — нам. Вот тогда-то и будет повод для разговора.
Те двое блатных, которым Подкова поручил следить за Осиповым, оказались ребятами энергичными и смышлеными. Они буквально приклеились к Осипову, но сделали это так, что Осипов не обращал на них внимания и, соответственно, не замечал и не чуял за собой никакой слежки.
Блатные следили за Осиповым весь вечер и всю ночь. А вечер и ночь у Осипова выдались очень активными… Прилег на нары и уснул он лишь к утру, когда до всеобщего подъема оставалось каких-то полтора часа. Тогда-то топтуны-блатные и пришли к Подкове, чтобы доложить ему о результатах данного им вором в законе поручения и, может статься, получить от него какие-то новые инструкции и указания.
— Черт вас принес! — проворчал потревоженный Подкова. — Ни дня, ни ночи… Разве не видите, хвораю я.
— Так ведь ты сам велел — прийти и доложить, — возразили блатные. — Вот мы и пришли.
— Ладно, — махнул рукой Подкова. — Коль пришли, так и докладывайте. Только коротко и по делу.
— А дело такое, — сказал один из блатных. — Совсем нехорошее дело, подозрительное. Сомнительный фраер этот Осипов, вот что! Беспокойный! Все-то ему не сидится и не лежится на нарах! Прилег вот только сейчас!
— А до этого, — продолжил второй блатной, — все он суетился, все с кем-то шептался… То с одним пошепчется, то с другим… Двадцать четыре человечка мы насчитали, с кем он перешептывался! Пошепчется, значит, с одним и бегом к другому — тоже шептаться.
— А о чем шептался, слышали? — спросил Подкова.
— Не так чтобы очень, но отдельные словечки расслышали, — сказал один из блатных. — Вроде как толковище велось о побеге…
— Ну, а с кем именно он шептался? — спросил Подкова.
— А с разными, — ответил блатной. — То есть с такими же, как он сам. С бытовиками, с политическими…