Петя взял футляр с чертежом. Теперь он внимательно разглядит, что там на чертеже, и даст этому Главмонтажу встречный бой.
— А вы не знаете, где я сижу? Где я работаю?
— Кабинет ваш, что ли?
— Угу. Кабинет обязательно.
— Как же, знаю, провожу. Товарищ Тумаркин всегда вас разволнует. Родных и близких забывать начинаете, а уж где сидите, и подавно забыть можно.
— Вредный дядька.
Они спустились по лестнице на два этажа, повернули в коридор, и лифтёрша остановилась перед дверью с гладкой бронзовой ручкой.
— Это мой класс… я хотел сказать — кабинет?
— Ваш, голубчик, ваш.
— Главпроект или ещё, может быть, какой-нибудь Глав?
— Главпроект. А Главсырьё ниже.
Главсырьё — макулатура, догадался Петя. Эту проблему он знает, это он умеет. Позовёт ребят, и они наберут макулатуры. Она тут в каждом углу. Рулонами. Можно целый фургон набить. Сразу. Фургон приезжает к школе, и они его набивают, стараются неделями. И опять очки. Кто находчивее и быстрее достанет макулатуру. А тут можно сразу.
Не успел Петя нажать бронзовую ручку дверей своего кабинета, как подбежала женщина в тёмных нарукавниках:
— Пётр Петрович, я вас поджидаю. Мне сказали, что вас уже видели. Тумаркин звонит, добивается своего.
— Пётр Петрович, они от Тумаркина и идут, — сказала лифтёрша. Ей казалось, что Пётр Петрович после разговора с Тумаркиным до сих пор не в себе: родных и близких ещё не вспомнил. И свою помощницу Веру Борисовну не вспомнил.
— Уже ходили?
— Ходил.
— Как будем с литейными уклонами?
— Выпрямлять.
— Выпрямлять? А острые кромки?